Василий Боткин - Письма об Испании

Согласитесь, что здесь слава не приобретается даром.

Обыкновенно в цирке два пикадора; два и три других ждут за барьером, чтоб заменить их в случае смерти, раны или сильного ушиба. Двенадцать chulos рассыпаны на арене; они все пешком и должны беспрестанно помогать друг другу. Одни из них, как я сказал, отвлекают быка, другие поднимают пикадора и раненую лошадь: рога быка целиком проткнули ей живот… Вы думаете, что она не двинется уже с места! — Напротив: что нужды, что бедное животное ранено насмерть, что кровь льется из двух его зияющих ран, что внутренности его висят и влачатся по земле, что его ноги путаются в них, — ничего: пока лошадь может держаться на ногах, она годится еще для одного удара. Если лошадь подняться не в состоянии, пикадор выходит с арены и тотчас же въезжает на нее на свежей лошади.

Андалузские быки знамениты своею дикою яростию: они невысоки, с ногами очень тонкими и так легки, что догоняют лошадь на бегу и иногда перепрыгивают через трехаршинный барьер; шерсть у них гладкая и лоснящаяся, рога длинные и заостренные. Если бык хорош — на языке цирка это значит не трус, то один оставляет на месте пять и шесть лошадей и как мячи катает пикадоров по земле. Тогда-то раздаются страстные рукоплескания: «Bravo, bravo, toro!» [36]— кричат со всех сторон. Но не умер ли пикадор? Не ушибся ли, не ранен ли? Э! об этом никто не заботится: это дело священника и хирурга. Правда, что это не часто случается, да главное в том, что об этом никто не думает. Но как хорош, как красив бык, когда, опрокинув трех, четырех пикадоров, он один гордо бегает по завоеванной им арене! Chulos не смеют более раздражать его; его бешеные, налившиеся кровью глаза исполнены дикого торжества; арена пуста, на ней лежат только трупы убитых им лошадей; в ярости он снова поднимает их на окровавленные рога свои, взбрасывает, раздирает…

Подают знак бандерильерам.

Ловкие, быстрые, увертливые, одетые великолепно, на манер Фигаро в «Севильском цирюльнике»: шелковые чулки, башмаки, атласная с шитьем куртка и штаны, — бандерильеры (banderilleros) выбегают на арену, держа в руках две коротенькие палочки, или, точнее, стрелки с загнутым острием, обернутые цветной разрезанной бумагою. Бандерильеро прямо бежит к быку, который, удивленный такою дерзостию, вскачь бросается на него. Уж бык держит его почти между рогами, но в ту самую минуту, когда он наклоняет голову, чтоб поднять его на рога, бандерильеро втыкает ему две свои стрелки, по обеим сторонам шеи, быстрым, мгновенным, невероятно увертливым движением корпуса уклоняется от удара и убегает. Заметьте, что он не может воткнуть свои стрелки иначе, как ставши совершенно близко и прямо перед быком, почти между рогами его. Какое-нибудь развлечение, малейшая нерешимость, сомнение тотчас могут погубить его. За одним бандерильеро, при мне, бык бросился в погоню; уж бандерильеро поднимал одну ногу на барьер, как бык настиг его и взбросил на воздух… бандерильеро встал невредим, только атласная куртка на левом боку была разорвана: он попал между рогами. Если бандерильеро, втыкая стрелки, по несчастию упал, то должен лежать без движения. Бык редко бьет лежачего, не из великодушия, а потому, что, нанося удар, он большею частию закрывает глаза и, таким образом, пройдет по человеку, не заметя его. Но иногда он останавливается, начинает его обнюхивать, точно ли он мертв, и потом, отойдя несколько, наклоняет голову, чтоб поднять его на рога. Но chulos и товарищи бандерильеро тотчас же отвлекают его в сторону.

Надобно видеть быка, который, чувствуя в шее боль от воткнутых крючков стрелок, носится с ними по арене, трясет их, прыгает, яростно мычит; тут прибегает другой бандерильеро и втыкает ему две другие стрелки, потом третий, четвертый. Если же бык не из храбрых, если он не тотчас же нападает на пикадоров, а более отходит от них в сторону, — fuego, fuego! (огня, огня!) — раздается ос всех сторон, — надобно раздражить быка огнем. Тогда бандерильеры втыкают ему стрелки, обвитые фейерверком с фитилем из тлеющего трута. Фейерверк загорается, трещит, хлопает, жжет шею быка — и что за прыжки, что за удивительные скачки тогда делает бык и что за безумный хохот овладевает зрителями!

Наконец ярость животного достигла высшей степени, и теперь только должна начаться настоящая битва, битва один на один: звук трубы вызывает матадора. Бешеное животное мечется по арене, chulos и banderilleros скрылись, арена пуста. Тогда входит на нее матадор в самом великолепном андалузском костюме, красный плащ небрежно накинут на левое плечо, в правой руке держит он короткую шпагу, в левой красное покрывало (muleta). Он идет с важностию, каждый шаг его обдуман и рассчитан. Он шпагой отдает честь коррехидору, городовому правлению и останавливается.