Василий Боткин - Письма об Испании

Мадрит в волнении; все лавки заперты. Площадь Puerta del Sol занята солдатами и артиллериею. Со вчерашнего вечера караул в Casa de Correos подкреплен целым полком. Толпы народа, показавшиеся с вечера на Puerta del Sol с толстыми палками, вытеснены в окрестные улицы. Издано повеление генерал-капитана, запрещающее останавливаться на площадях и улицах; все улицы, ведущие к Puerta del Sol, пересекаются часовыми, так что я не мог сегодня пройти в Café de los amigos завтракать. Сегодня с раннего утра небольшие толпы народа стояли по улицам, примыкающим к Puerta del Sol, раздавались крики: Viva la constitución, viva la libertad, — ¡muera Mon! [18](министр финансов) {56} . От времени до времени кирасиры прочищали улицы; тогда толпы рассыпались по прилежащим переулкам, но потом снова сбирались. Между народом иные сильно, со страстию говорили, — и махая палками, бледные, призывали толпы к нападению; но видно было, что присутствие значительной военной силы отнимало у безоружных всякую бодрость. Надо вам сказать, с чего началась эта попытка pronunciamiento. Теперешнее правительство держится войском. В каждом сколько-нибудь значительном городе только присутствие военной силы сдерживает народное недовольство; для этого правительство принуждено иметь под ружьем до 160 т‹ысяч› человек. Для этого нужны деньги; взаймы же больше не дают, а все государственные прииски отданы давно под залог. Осталось одно средство: увеличение налогов. Последние кортесы, в выборе которых участвовали только люди, преданные Христине, называющие себя «умеренными», — переделали конституцию; между прочим, ими же принят был закон и об увеличении прямых налогов с лавок, разных заведений и проч {57} . Торговый и промышленный класс, видя, что по новому закону он должен будет платить почти вдвое против прежнего, просил королеву остановить исполнение закона до следующего собрания кортесов, объявляя, что в противном случае он должен будет запереть лавки и прекратить работы. Ответа никакого не было. Уже несколько дней Мадрит был в тревоге и, наконец, ни одна лавка не отворилась. Генерал-капитан приказал полиции отворять лавки насильно, объявив, что всякого ослушника будут брать и судить как нарушителя спокойствия и закона. И полиция принялась разбивать двери запертых лавок и сажать в тюрьмы хозяев, но потом, сообразив, что тюрем недостаточно для такого множества, объявила, что она будет брать только главных зачинщиков. Многие, во избежание убытка от разломанных дверей, прибили к своим лавкам объявление: «Эта лавка переносится».

Don Vicente давно уж говорил мне, что в Мадрите будет возмущение. С таинственностию исчислял он мне силы, которыми располагают прогрессисты, число ружей, скрытых во время последнего обезоружения национальной гвардии (ее здесь называют милициею), говорил, что часть мадритского гарнизона на их стороне, что, наконец, если в таком живом вопросе народ не покажет энергии и решимости, то все пропало, и проч. Из всего этого можно было ждать чего-нибудь серьезного. Но дело показало, что силы прогрессистов заключались в одних надеждах. В толпах не показалось ни одного ружья… Утром, когда Мадрит явился с затворенными лавками, действительно, можно было ожидать чего-то важного, но скоро потом оказалось, что во всем этом не было ни порядка, ни твердости, ни обдуманности. Через три дня волнение утихло; лавки понемногу растворились. С тяжким унынием Мадрит покорился новым налогам.

А вот одна черта из здешних нравов, которая меня поразила: в то время, когда на площади толпы народа и солдаты ежеминутно готовы были броситься в драку, один простолюдин в плаще проходил по площади, свертывая свою папироску. Поравнявшись с полковником, который с обнаженною шпагою командовал постом, он с достоинством кивнул ему головою, прося закурить свою папироску у его сигары, которую тот курил. Полковник тотчас подал ее ему. Поблагодарив легким наклонением головы, простолюдин спокойно продолжал свою дорогу.

Восстания и возмущения против правительства вообще называются здесь pronunciamientos; прононсируются против министерства, против конституции, или за такого-то человека, за такую-то конституцию. При этом законность нисколько не нарушается, потому что все pronunciamientos делаются при криках: ¡Viva Isabel Segunda! [19]Рассказывают, что это делается в городах следующим образом: когда дело слажено между главными зачинщиками, из которых многие всегда принадлежат к муниципалитету или милиции (она с прошлого года обезоружена), несколько десятков человек являются на площадь перед ратушею. Так как всякий испанец заранее в воздухе чует наступающее движение, то скоро вся площадь покрывается народом. Принадлежащие к партии зачинщиков начинают говорить о положении общественных дел. Наконец, когда умы несколько приготовлены, является оратор и говорит к народу речь, беспрестанно повторяя: свобода, деспотизм, героическая нация, измена, отечество и проч. и окончивает криком muera и viva [20], то есть viva то, чего желает pronunciamiento, muera — противное ему. Главные зачинщики отправляются потом в ратушу, где уже городовое управление (ayuntamiento) заседает. Оратор возвещает, что народ этого города прононсировался. Присутствующие члены, заранее все знавшие, возносят патриотизм граждан (в Испании за эпитетами дело не стоит) и составляют pronunciamiento в форме прокламации. Тут же учреждается junta de salvación y gobierno (хунта спасения и управления), отставляются все прежние власти и назначаются новые, забирают городскую казну, вооружают милицию и отправляют отряд в ближний город, с приглашением и ему также сделать свою pronunciamiento. Очень часто случается, что возмутившиеся города бывают так слабы, так неспособны, до того лишены дельных и умных начальников, что ничего лучшего не находят, как снова просить отставленные власти принять управление городом на счет pronunciamiento. Бывает, что городское управление прононсируется само от себя, делая правительству представление против принятых им мер и распоряжений или представляя ему те, которые оно считает лучшими. Правительство обыкновенно отвечает декретом, воспрещающим городовым правлениям мешаться в политику, объявляет хунты и все их распоряжения противозаконными. Тогда хунта и городовое правление объявляют себя бессменными, публикуют с своей стороны декреты против правительства, называя бунтовщиками всех, которые продолжают повиноваться ему. Большею частию pronunciamiento делаются гарнизоном, под предводительством сержантов и офицеров; собственно народ спокойно смотрит. Иногда гарнизон остается сначала зрителем, потом присоединяется к pronunciamiento, при восклицаниях: ¡Viva la reina! ¡Viva la constitución! [21]Когда партия, сделавшая его, оказывается малочисленною, или противная получает вспоможение, является новое pronunciamiento и делается точно в тех же формах.