Франко Проспери - На Лунных островах

В Дар-эс-Саламе три основных квартала: европейский, арабско-индийский и негритянский. Как и во всех портах восточного побережья Африки, в Дар-эс-Саламе нет ничего африканского, кроме негров, разгуливающих по улицам. Это город скорее арабский, чем негритянский, и скорее индийский, чем арабский. Все эти народы, смешавшись между собой, повлияли на облик города, превратив его в своеобразный гибрид; да и само название, как мы уже видели, не местного происхождения.

Желая поскорее добраться до интересовавших нас менее цивилизованных областей и начать исследовательскую работу, мы сократили до минимума свое пребывание в Дар-эс-Саламе. Уже через несколько дней после приезда, взяв из таможни часть багажа, мы сели на грузовики и двинулись на юг, туда, где будет разбит наш первый лагерь. Покинув Дар-эс-Салам, мы уже не встречали более современных и благоустроенных населенных пунктов.

Началась самая увлекательная часть нашего путешествия к необитаемым островам Индийского океана.

Каждое утро, как только всходило солнце, к казуарине прилетала стая щурок. Птицы усаживались на голую ветку и весело распевали, а пышные хвосты их раскачивались на ветру. То одна, то другая из них взлетала, чтобы схватить какую-нибудь букашку, и, вернувшись к своим подругам, продолжала петь. Если попадалась саранча, слышно было, как насекомое бьется и трещит в клюве маленького разбойника.

Казуарина, хвойное тропическое растение, росла возле нашего лагеря в Мбоа-Маджи. Собственно говоря, место, где мы прожили несколько недель, примерно в десяти милях к югу от Дар-эс-Салама, не было настоящим лагерем. Правильнее было бы сказать, что мы поселились в полуразрушенном отеле для туристов.

Дело в том, что несколько лет назад один богатый индиец построил здесь своего рода дом отдыха для европейцев, живущих в соседнем городе. Я назвал его гостиницей, но хочу пояснить, что речь идет о двух-трех сравнительно благоустроенных бунгало, расположенных вокруг колодца с чистой и приятной на вкус водой. Почему их владелец выбрал столь уединенное место, так и осталось для нас загадкой. За хижинами простиралась африканская саванна; обезьяны, газели, гиппопотамы, дикие буйволы и даже леопарды обитали на этой покрытой кустарником равнине. Место было очень живописное и, пожалуй, не слишком глухое, если учесть, что примерно в двух милях от него находилась туземная деревня Мбоа-Маджи, откуда можно было постоянно получать рыбу, фрукты и рабочую силу. Я забыл добавить, что тропинка, проложенная через саванну, связывала гостиницу с городом во время засушливого сезона. Однако вопреки ожиданиям устроителя ни один человек не приехал отдыхать в этот отель, расположенный в таком прекрасном месте; и он пополнил собой число африканских гостиниц, которые, вероятно, навеки останутся необитаемыми. После того как выяснилось, что единственные живые существа, посещающие округу, — это негры банту, а также шакалы и вороны, вовсе бесполезные с коммерческой точки зрения, индиец решил закрыть свою гостиницу и заняться каким-нибудь более доходным делом.

В результате на пустынном берегу мы натолкнулись на несколько хижин, не слишком новых, разумеется, с осыпающейся штукатуркой, с провалившимися кое-где потолками, с крышами, которые словно испытывали непреодолимое желание рухнуть на землю; тем не менее нам они показались более чем комфортабельными. Ведь эти хижины избавляли нас от необходимости ставить палатки, да и жить в них было гораздо удобнее и просторнее. Несколько негров, приютившихся в покинутых комнатах и глядевших на нас со страхом, свойственным всякому, кто противозаконно пользуется чужой собственностью, были включены в качестве «боев» [2] Б о й (англ.) — слуга. (Примеч. перев.) в состав итальянской зоологической экспедиции, участники которой занялись приведением в порядок оборудования и разбором содержимого ящиков.

В день нашего прибытия в Мбоа-Маджи мы впервые побывали у моря. До этого в течение целой недели подготовительные работы и исследования, проводившиеся к северу от Дар-эс-Салама, не позволяли мне войти в воду, да я и не чувствовал особого желания. Но в Мбоа-Маджи устоять было уже невозможно, и я, торопливо надев резиновые ласты и маску, погрузился в море, чтобы впервые искупаться у африканского берега. Фабрицио следовал за мной, сильно взволнованный: ему впервые предстояло увидеть одно из самых замечательных чудес природы — мир кораллов.