Джессика Брудер - Земля кочевников

Это ощущение основывалось на суровом факте: зарплаты и цены на жилье расходились так резко, что с учетом растущего населения Америки мечта о спокойной жизни среднего класса превратилась из труднодостижимой в несбыточную. На тот момент, когда я пишу эти строки, в Америке только десяток округов и один город, где работник, получающий минимальную оплату за полный день, может позволить себе однокомнатную квартиру по реальным рыночным ценам [7] Yentel D. et al. Out of Reach 2016: No Refuge for Low Income Renters. Washington, D.C.: The National Low Income Housing Coalition, 2016 // nlihc.org/sites/default/files/oor/OOR_2016.pdf . . Нужно зарабатывать минимум 16,35 доллара в час – это более чем вдвое превышает минимальную федеральную зарплату, – чтобы снимать такую квартиру, не тратя на жилье более рекомендованных 30 процентов дохода. Последствия катастрофические, особенно для каждого шестого американского семейства, у которого на жилье уходит более половины дохода. Для многих малоимущих семей это означает, что на еду, лекарства и другие необходимые вещи остается очень мало или вообще ни цента [8] Fernald M., ed. The State of the Nation’s Housing 2016. Cambridge, MA: Joint Center for Housing Studies of Harvard University, 2016. P. 31 // nlihc.org/sites/default/files/oor/OOR_2016.pdf . .

Многие из тех, кого я встречала, считали, что слишком долго играли в одни ворота. И они нашли способ сломать систему. Они отказались от привычных «коробок» и сбросили с себя оковы арендной платы и кредитов. Они переселились в фургоны, грузовички и трейлеры, путешествуют с места на место вслед за хорошей погодой и зарабатывают себе на полный бак на сезонных работах. Линда – представитель этого племени. Она едет на запад, и я следую за ней.

Когда начинается крутой подъем на горы Сан-Бернардино, восторг от вида горных пиков испаряется. Мне вдруг становится тревожно. Меня слегка пугает мысль о том, что сейчас нужно будет скакать вверх-вниз на моем неповоротливом грузовичке. И мне страшно смотреть, как Линда тащит гостиницу «В тесноте» за своим кряхтящим и дребезжащим джипом. Она заранее предложила мне ехать впереди нее. Она хотела быть в хвосте. Но почему? Она боится, что трейлер может отцепиться и съехать вниз? Я так и не узнала.

Когда первый указатель на Национальный лес Сан-Бернардино оказывается позади, за гостиницей «В тесноте» нарисовывается бензовоз. Кажется, его водителю не терпится уехать вперед. Он слишком близко держится к Линде, когда они въезжают на извилистый участок дороги и ее машина исчезает из моего поля зрения. Я продолжаю высматривать ее джип в зеркало заднего вида. Он не появляется, когда дорога становится прямой. Только бензовоз вновь показывается на проезжей части. Линды нигде не видно.

Отъехав в сторону, я набираю ее номер в надежде услышать знакомое «Приве-е-ет». Звонок идет и идет, затем включается автоответчик. Я останавливаю грузовичок, выскакиваю из него и быстро иду вдоль дороги. Звоню снова. Еще машины – на этот раз больше, штук шесть – выезжают из-за поворота и едут по прямой, мимо меня. Я стараюсь подавить тошноту, сильное волнение быстро переходит в панику по мере того, как текут минуты. Гостиница «В тесноте» исчезла.

Много месяцев Линда ждала, когда она наконец снова пустится в дорогу и будет работать смотрительницей лагеря. Она изнывала от тоски в Мишен-Вьехо – городке в сотне километров к юго-востоку от Лос-Анджелеса, – живя в доме, который снимали ее дочка и зять, Одра и Коллин, вместе с их тремя детьми-подростками. Спален на всех не хватало, и ее внук Джулиан вынужден был спать в коридорчике за кухней. (Но это жилище было лучше прошлого, где гардеробная служила спальней для двух ее внучек.)

Линда ютилась на том, что было: диванчике в прихожей. Она жила всё равно что на отрезанном от мира острове. Как бы она ни любила своих родных, среди них она чувствовала себя потерянной, тем более когда ее джип никак не мог покинуть ремонтную мастерскую. Когда ее близкие собирались отправиться куда-нибудь без нее, по пути к двери им неизбежно нужно было пройти мимо диванчика Линды. Из-за этого все чувствовали себя неловко. Линда беспокоилась: «Им стыдно из-за того, что они проводят время без меня?» К тому же она скучала по своей независимости. «Я лучше буду царствовать в своем доме, чем жить в чужом под началом кого-то другого, пусть и собственной дочери», – говорила она мне.

У родных была уйма проблем – эмоциональных и физических, – отчего Линде еще меньше хотелось просить у них помощи. Ее внучка Габби была слаба здоровьем, в течение трех лет она порой вообще не вставала с постели из-за непонятных сбоев нервной системы. Позже обследование выявило синдром Шегрена, аутоиммунное заболевание. У Джулиана, ее внука, был сахарный диабет первого типа. Ее дочь, Одра, мучилась артритом. И, как будто этого было недостаточно, Коллин, кормилец семьи, с недавнего времени стал страдать сильными мигренями и головокружением, и ему пришлось уйти с работы в офисе.