Иван Крузенштерн - На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота

В 8 часов следующего утра поехали мы с Лисянским на берег, но за час пред тем отправлены были уже баркасы наши за водою. Мы взяли с собою двадцать человек вооруженных; наше же сообщество состояло также из двадцати хорошо вооруженных. На обоих баркасах, из коих на каждом было по два фальконета, было 18 матросов под командою двух лейтенантов. Итак, мы могли бы усмирить всех островитян, если бы они покусились встретить нас неприятельски. При выходе нашем на берег не видно было ни одного из оных. Всю ночь горел на острове огонь во многих местах; поутру не подходил никто к кораблям, как то было прежде, с кокосовыми орехами. Из сего заключили мы, что островитяне не имеют более к нам мирного расположения. По выходе на берег пошли мы прямо к королевскому дому, находившемуся в долине в расстоянии около одной английской мили.

На пути к оному видели мы много деревьев кокосовых, хлебных и майо. Тучная и высокая трава затрудняла нас в ходу немало. Наконец вышли мы на тропинку, имевшую на себе признаки отагеитского обычая, доказывавшего нечистоту нукагивцев. После продолжали путь по дороге, наполненной на фут водою, по которой шли вброд и вышли потом на довольно широкую весьма чистую дорогу.

Мужчина с острова Нукагивы. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау

Здесь начиналось прекраснейшее место: обширный, необозримый лес ограничивался, по-видимому, лежащей только позади его цепью гор; высота дерев леса сего простиралась от 70 до 80 футов; оные были по большей части кокосовые и хлебные с плодами, обременявшими их ветви; на долине, по которой протекают многие извивающиеся и один другого пресекающие источники, катящиеся с крутых гор и орошающие жилища, находилось множество отторгнутых от гор больших камней – стремящаяся вода, чрез оные низвергаясь с великим шумом, представляет взору прекраснейшие водопады. Вблизи жилых домов разведены пространные огороды, насажденные корнем таро и кустарником шелковицы. Они обнесены весьма порядочно красивым забором из белого дерева [41]и представляли вид, будто бы принадлежали народу, имеющему в возделывании земли довольные уже успехи.

Король встретил нас за несколько сот шагов от своего жилища, приветствовал сердечно и повел в оный. Тут собрана была вся его фамилия, обрадовавшаяся чрезвычайно нашему посещению, к чему подали мы достаточную причину: ибо каждый из нашего сообщества давал ей подарки. Королева изъявила чрезмерную радость, получив маленькое зеркало, которое особенно ее восхищало. После первых приветствий спросил я короля: что побудило его к распространению ложного слуха, едва не прервавшего доброго между нами согласия и едва не доведшего до кровопролития, от которого верно не мог бы он иметь никакой выгоды? Король уверял меня, что сам собою не опасался он ни мало, чтобы поступил я с ним худо, но что француз был тому виною, сказав, что я наложу на него непременно оковы, если не привезет островитянин на корабль свиньи своей, чему он и должен был верить.

Итак, подозрение мое на француза оказалось основательным. Одарив короля и всю фамилию, просил я его не нарушать согласия, но обходиться с нами дружественно, представляя, что я без вынуждения, конечно, не употреблю ни против кого насилия, а тем менее еще против самого его, почитая своим приятелем. Отдохнув и освежась соком кокосовых орехов, вознамерились мы идти с путеводителем Робертсом к мораю или кладбищу. Но прежде выхода нашего из королевского дома показали нам его внучку, которая, как и все дети и внучата королевской фамилии, признается за Етау или существо божеское. Она содержится в особенном доме, в который имеют вход только мать, бабка и ближайшие родственники. Для всех прочих дом сей – табу.

Младший брат короля держал маленького сего божка (дитя от 8 до 10 месяцев) на руках своих. Я спросил при сем, как долго кормит здесь грудью мать детей своих? Мне ответствовали, что весьма редкие исполняют здесь сию естественную обязанность. Когда родится дитя, то ближайшие родственницы стараются наперерыв заступить место няньки; берут дитя от матери в дом свой и кормят его не грудью, но плодами и сырою рыбою. Хотя сие и казалось мне невероятным, однако Робертс уверял, что сей образ вскармливания детей вообще здесь обыкновенен. Невзирая на то, нукагивцы чрезмерно рослы и дородны.