Игорь Зотиков - Год у американских полярников

Через несколько дней, закончив работу в библиотеках Крайстчерча, я купил билет на теплоход и отплыл в Веллингтон, откуда должен был лететь дальше на север. В Веллингтоне я поселился в советском посольстве в маленькой, чистенькой комнатке. И тут неожиданно выяснилось, что у меня трудности с русским языком. Я не забыл ни одного слова по-русски, но появилось что-то в построении фраз, что заставляло останавливаться, исправляться. Правда, через сутки это состояние прошло окончательно. Мне было достаточно посмотреть наш советский фильм.

Однажды мы выехали со знакомыми на машине за город и остановились на каком-то поле с высокой некошеной травой, полной огромных, качающихся под ветром ромашек. И меня вдруг поразила нереальность окружающего. Всего несколько дней назад в Антарктиде вокруг были только снег и лёд, через неделю я буду в заваленной уже другим снегом холодной зимней Москве, а здесь — ромашки.

Когда я прилетел в Москву, была уже середина зимы. Жена к этому времени взяла отпуск, купила путёвки в подмосковный дом отдыха, и целыми днями мы катались там на лыжах. Засыпанные пушистым, ласковым неантарктическим снегом поляны, согнутые снежными набросами кусты орешника и молодые берёзки, тихие домики деревень — все это было так удивительно хорошо, необычно. Мне хотелось показать все это моим новым знакомым американцам. Это им я восторженно, молча как бы рассказывал все о своей стране, гордился ею.

На работе у себя я нашёл все почти неизменившимся, как будто и не уезжал. Прежде всего старался завершить срочные дела: отчёт, первые, самые неотложные статьи о результатах исследований.

Мы с Гау написали статью о намерзании под языком ледника Кеттлиц, и она должна была быть прочитана этим августом на юбилейном симпозиуме Института низких температур в городе Саппоро, в Японии. Поэтому я начал готовиться к поездке в Японию в качестве научного туриста. Пришло лето, и я взял остаток своего отпуска, уехал к отцу в домик, который он когда-то купил в деревне на берегу Истринского водохранилища. Я ходил с младшим сыном по лугам, на целые дни уезжал на лодке на рыбалку. Рыба не клевала, но мне она и не была нужна. Я смотрел на волны, на облака, на небо, на синие дали из зубчатых лесов. И был счастлив. Но вот во время моего очередного визита в Москву мне сказали, что вопрос с поездкой в Японию окончательно решён, ехать надо уже скоро. И тут я вдруг подумал, что статью может прочитать один Гау, и отказался от поездки и продолжал наслаждаться такой простой, неторопливой жизнью.

А потом началась обычная трудовая научная деятельность: обработка результатов наблюдений на зимовке, разработки, связанные с термическим бурением ледников, попытки использования различных новых физических подходов к исследованию ледников.

Были и экспедиции, но это были не длительные и не далёкие поездки на ледники Кавказа, Памира, Полярного Урала. Удалось поработать и на дрейфующей станции «Северный полюс-19». Могло показаться со стороны, что Антарктида для меня отходит на второй план. Но это только казалось. Голова моя по-прежнему была полна ею.

Я защитил докторскую диссертацию по Антарктиде и написал книгу о тепловом режиме ледников Антарктиды, ряд статей об этом. И когда вдруг получил предложение от руководства американской антарктической научной программы принять участие в специальном широком, многолетнем, комплексном «Проекте исследования шельфового ледника Росса», я был готов к этому.

Так начался для меня новый период, связанный с поездками в Антарктиду, теперь уже в центральную часть самого большого плавающего ледника Земли — шельфового ледника Росса. В то время внимание многих учёных обратилось к шельфовым ледникам, ведь они занимали очень большую часть береговой линии Антарктиды.

Что происходит в их толще? Существует ли жизнь в тьме морей под такими ледниками? Идёт ли там таяние у нижней поверхности или скованные льдом моря замерзают у границы ледников со льдом? Каков характер процессов в условиях подледниковых внутренних морей, отделённых от открытой воды иногда расстояниями до 500 километров? Действительно ли именно здесь образуются переохлаждённые придонные воды, оказывающие существенное влияние на жизнь всего Мирового океана? Правда ли, что шельфовые ледники в течение последних десятков тысяч лет то исчезали совсем, что приводило к сбросам льда с ледяной шапки Антарктиды в моря и «всемирным потопам», то быстро нарастали и становились такими толстыми, что вытесняли под собой моря и ложились на дно? Эти и многие другие вопросы стояли перед исследователями, и некоторые из них носили не только теоретический, но и прикладной характер.