Жюль Верн - Великолепное Ориноко

До сих пор Жак Хелло и его товарищи избегали всякой опасной встречи как с хищными животными, так и с недобрыми людьми, которые еще опаснее хищников. Правда, не сказав ничего товарищам о Жиро и Альфанизе, Жак Хелло и Вальдес решили быть все время настороже. Довольно часто рулевой «Галлинетты», шедший впереди отряда, уходил влево и осматривал окрестности, чтобы предупредить неожиданное нападение. Не заметив ничего подозрительного, хотя он и удалялся иногда на расстояние полукилометра, Вальдес занимал свое место около Жака Хелло, и одного взгляда было достаточно, чтобы они друг друга поняли.

Путешественники держались сомкнутой группой, насколько это позволяла узкая тропинка, проложенная параллельно реке Торрида. Несколько раз пришлось, однако, углубляться в лес, чтобы обойти высокие скалы или глубокие впадины берега. Направление течения реки все время было на северо-восток, проходя вдоль склонов Сьерра-Паримы. Другая сторона берега поднималась лесистыми этажами, над которыми высились местами гигантские пальмы, а еще выше их виднелась вершина горы, северный хребет которой должен был находиться в связи с орографической системой Рораймы.

Жан и Гомо шли рядом у самого берега, достаточно широкого для двух пешеходов.

Они говорили о миссии Санта-Жуана. Молодой индеец давал очень подробные указания об этом учреждении и о самом отце Эсперанте.

— Ты его хорошо знаешь? — спросил Жан.

— Да… я его знаю… Я часто его видел… Мой отец и я находились в Санта-Жуане целый год…

— Это было давно?

— Нет… перед сезоном дождей прошлого года… Это случилось после несчастья, когда наша деревня, Сан-Сальвадор, была разграблена квивасами… Несколько индейцев и мы бежали в миссию…

— И вас укрыл в Санта-Жуане отец Эсперанте?

— Да. Он хотел нас оставить. Несколько человек и остались.

— Почему же вы ушли?

— Так хотел мой отец… Мы банивасы… Его желание было — вернуться на свою территорию… Он был лодочником на реке… Я уже знал… Я умел грести маленьким веслом… Все четыре года я греб с ним.

То, что говорил мальчик, не могло удивить Жака Хелло и его товарищей. По рассказам французского путешественника, они знали характер банивасов, лучших лодочников Ориноко, честных и смышленых индейцев. Только в силу особых обстоятельств, — и потому, что мать Гомо принадлежала к восточному племени, отец мальчика поселился в деревне Сан-Сальвадор, за истоками реки. Принимая решение оставить Санта-Жуану, он подчинялся инстинкту, который тянул его вернуться в льяносы, лежащие между Сан-Фернандо и Кайкарой.

Таким образом, он лишь временно поселился в своей хижине, поджидая случая, когда придет какая-нибудь пирога, на которую он мог наняться гребцом.

Что бы сталось с его мальчиком после убийства этого индейца разбойником Жиро, если бы пироги не были вынуждены остановиться в лагере пика Монуар?

Слушая молодого индейца, Жанна Кермор думала обо всем этом. Затем она вновь направляла разговор на миссию, главным образом на отца Эсперанте. Гомо охотно и откровенно отвечал на все ее вопросы. Он описывал испанского миссионера как человека высокого роста, сильного, несмотря на его шестьдесят лет, красивого, — очень красивого, повторял он, — с седой бородой, с блестящими глазами, — таким, каким обрисовали его Мануэль Ассомпсион и негодяй Жиро. И тогда, принимая свои мечты за действительность, Жанна видела себя уже в Санта-Жуане… Отец Эсперанте встречает ее с распростертыми объятиями… он сообщает ей, что сталось с полковником Кермором со времени его последнего пребывания в Сан-Фернандо, она узнает от него, куда скрылся ее отец, оставив Санта-Жуану…

В шесть часов вечера, после второго дневного перехода, Жак Хелло дал сигнал к остановке.

Индейцы занялись устройством ночевки. Место казалось благоприятным. Глубокая расщелина, прорезавшая берег, выходила воронкой к самой реке. Над расщелиной высокие деревья наклоняли ветви, точно полог. Внизу было нечто вроде ниши, в которой могла улечься молодая девушка. Подстилка из сухих листьев и травы могла служить ей постелью, и девушка могла отдохнуть на ней не хуже, чем в каюте «Галлиетты».

Конечно, Жан протестовал против таких забот о нем. Но Жак Хелло ничего не хотел слышать и прибег к авторитету сержанта Мартьяля. Племяннику пришлось послушаться дядюшки…

Герман Патерн и Вальдес приготовили ужин. Река изобиловала рыбой. Гомо убил несколько штук стрелами, по индейскому обычаю, и они были изжарены на вертеле, на маленьком костре, разложенном у скалы. Вместе с консервами и маниоковым хлебом, вынутым из мешков носильщиков, обед благодаря разыгравшемуся после пятичасовой ходьбы аппетиту показался вкуснее, чем…