Жюль Верн - Паровой дом

1 же ноября 1858 года официальная прокламация, напечатанная на двадцати языках, провозгласила, что ее величество Виктория Беатриса, королева Английская, принимает скипетр Индии, императрицей которой ей суждено было короноваться несколько лет спустя.

Переворот этот был делом лорда Стэнлея. Титул губернатора заменен титулом вице-короля; центральное правительство, избираемое вне ост-индской службы, образуют государственный секретарь и пятнадцать членов; губернаторы Мадраса и Бомбея непосредственно назначаются королевой; чиновники английской службы и главнокомандующий по выбору государственного секретаря — таковы главные черты новой правительственной системы.

Что касается военных сил, королевская армия была увеличена на семнадцать тысяч человек против той численности, которая была до восстания сипаев; в состав ее вошли пятьдесят два полка пехоты, девять полков фузилеров и значительной артиллерии, полагая по пятьсот сабель на кавалерийский полк и семьсот штыков для пехотных. Численность туземной армии определена в сто тридцать семь пехотных полков и пять кавалерийских, но вся артиллерия последних почти исключительно имеет европейский персонал.

Вот картина настоящего положения полуострова с военной и административной точки зрения, и таковы действительные военные силы, оберегающие территорию в четыреста тысяч квадратных миль.

«Англичанам, — как справедливо замечает Грандидье, — посчастливилось найти в этой обширной и великолепной стране кроткое, трудолюбивое и цивилизованное население, привыкшее ко всевозможным гнетам. Но пусть они остерегутся, и у кротости существуют пределы; плохо, если ярмо станет невыносимым, головы могут выпрямиться и разбить его».

К несчастью, это была правда: магарадский принц Данду-Пан, приемный сын Байи-Рао, Пешива Пунье, одним словом, Нана Сахиб, быть может, единственный из предводителей сипаев, оставшийся в живых, покинул неприступные убежища Непала; храбрый, отважный, привычный к борьбе, мастер скрывать свои следы, одаренный необычайной хитростью, он сумел пробраться в провинции Декана, движимый жгучей ненавистью, усилившейся после жестокого подавления восстания 1857 года.

Ненависть Нана Сахиба к завоевателям Индии была из тех, что гаснут в человеке вместе с жизнью. Он был наследником Байи-Рао, но после смерти Пешива в 1851 году ост-индская компания отказалась выплачивать пенсию в восемь тысяч рупий, на которую он имел право. Это было одной из причин вражды, которая породила столь страшные последствия.

На что же теперь мог рассчитывать Нана Сахиб? Ровно восемь лет, как восстание сипаев было подавлено окончательно.

Английское правительство, постепенно оттеснив достопочтенную ост-индскую компанию, стало на ее место и держало весь полуостров в несравненно более крепких руках, чем минувшее господство торгового товарищества. От прежнего мятежа даже в рядах туземной армии, преобразованной на новых основаниях, не осталось и следа.

Надеялся ли Нана Сахиб посеять семена национального брожения в низшие классы населения? Планы его выяснятся скоро.

Во всяком случае, он уже знал, что о присутствии его в Аурангабадской провинции известно, что генерал-губернатор донес об этом вице-королю в Калькутту и что голова его оценена. Ему оставалось только бежать и вторично найти такое надежное убежище, где бы он мог укрыться от усиленных розысков англо-индийской полиции.

В ночь с 6 на 7 ноября Сахиб не потерял ни минуты. Он знал страну в совершенстве и решился достичь Эллоры, находящейся в двадцати пяти милях от Аурангабада, и там соединиться с одним из своих сообщников.

Ночь была темная. Убедившись, что погони нет, мнимый факир направился к мавзолею, воздвигнутому в некотором отдалении от города в честь магометанина ШаСуфи, святого, мощи которого, по народному поверью, имеют дар исцелять болезни. В мавзолее царила полная тишина, и Сахиб мог пройти, не опасаясь назойливых расспросов священников и богомольцев.

Было не настолько темно, чтобы взор не мог различить гранитную глыбу, находящуюся на четыре лье севернее и служащую пьедесталом неприступному форту Даулутабаду. При виде форта набоб вспомнил, что один из его предков, падишах Декана, намеревался превратить в столицу город, некогда расстилавшийся у подножия форта.

Действительно, позиция была неприступна и как нельзя лучше приспособлена, чтобы служить центром восстания в этой части Индии. Но крепость была в руках врагов, и взгляд, который бросил на нее Нана Сахиб, выразил одну лишь ненависть.