Виктор Дихтярев: Вся жизнь - поход

Я вспылил - это уже было прямое нарушение правил поведения в горах. А когда мой ораторский пыл иссяк, бывший командир группы, а теперь признанный лидер новичков, сказал, что видимо, нам не по пути, и что утром они уходят от нас.

Новички вперебой говорили, что впервые встретились с такой страшной аракчеевской группой, где шагу нельзя ступить без разрешения каких-то там командиров. Что мы рабы графика движения и пропустили много чудесных мест, где можно было прекрасно отдохнуть. Что они не хотят чувствовать себя зависимыми в Самарканде, Бухаре и Хиве, и что наша педагогическая заумь их мало волнует.

Все это было немного похоже на истерику. Я не мог понять чем она вызвана - скорее всего нарыв назревал подспудно, втайне от старожилов. Новички говорили о группе так, как будто не было совместных дел и восторженных отзывов о тренировках в Крыму, не было ничего, кроме острой обиды за испорченный отдых.

Утром мы выдали новичкам причитающиеся им суммы и они уехали вместе с бывшим командиром группы - ближайщим моим помощником, талантливым и неунывающим организатором.

Уехал ответственный за факельную группу и его жена - оба прирожденные лидеры. Простился с нами и мой бывший ученик, один из опытнейших наших туристов.

"Ищи женщину!" - среди новичков-студенток были две девушки, скоро вышедшие замуж за бывшего командира и за бывшего школьника.

Конечно, я крепко переживал. Людмила Яковлевна и "старички" объясняли мне причины случившегося, но все, что они говорили было неубедительным, и я так и не понял, что привело к расколу группы. Уехавшие еще год походили вместе, потом девушки отсеялись, а ребята до сих пор ходят в горы, но порознь, со своими новыми знакомыми. Иногда наши пути в горах пересекаются, мы общаемся, но суховато и недолго. Командир "факельщиков" создал в школе очень сильную туристскую секцию, несколько раз ездил с нею в Альпы и выводил ребят на Тянь-Шаньские маршруты четвертой категории сложности, на которые наша группа никогда не замахивалась.

Но вот что интересно. Я думал, что после отъезда новичков настроение в группе упадет, что всех будет давить неожиданный раскол. Ничего подобного! Школьники расцвели, как-то выпрямились, словно сбросили невидимый гнет, а взрослые сказали, что все к лучшему, всех в свою веру не обратишь и нечего тут убиваться. О расколе перестали вспоминать через несколько дней, и поездка по городам, и работа на колхозных бахчах прошли как всегда дружно и весело. Но повторяю: я так и не понял причины конфликта, и как не перебирал день за днем нашу поездку, не нашел сколько-нибудь серьезных случаев, каждый из которых в отдельности или все вместе могли что-нибудь объяснить. Не дано мне было это понять, не дано...

Прошло пятнадцать лет. Группа жила обычной, уплотненной во времени жизнью. Постепенно менялись поколения. Из интернатских остались только три человека, а бывших школьников и первых студентов пединститута - человек десять. Появился новый народ из колледжа, нескольких ребят привели учителя из своих школ, кто-то примкнул к нам в подмосковных походах, кого-то пригласили ветераны. У костра попрежнему собиралось до семидесяти человек. И в этом благополучии вдруг снова зазмеились трещинки, словно ломом ударили по непробиваемому стеклу. Как ни обидно, но этот лом оказался в руках Сережи Паршина, моего постоянного соавтора по написанию сценариев, автора Гимна группы. Способнейший человек и прекрасный учитель, Сережа занимал в группе какое-то особое положение. Не сходясь близко со многими, он был одним из самых авторитетных ребят, его слово было всегда весомым и не только потому, что он умел отстоять то, о чем говорил: Сережа не чурался никакой работы. Завалить сушины, развести костер, поколдовать с примусами - все у него выходило споро, как будто играючи. На горных маршрутах он тоже среди лучших. Помню, на Тянь-Шане, перед короткими привалами на ледниках, он уходил вперед, и, когда отделение подтягивалось к нему, уже кипел чай в котелке, поставленном на личный портативный примус, который для таких случаев Сережа носил с собой. С ним всегда было надежно в горах, и, не занимая в группе никаких официальных должностей, он последние годы был чуть ближе ко мне остальных туристов, во всяком случае, я всегда считался с его мнением. Еще студентом колледжа, а потом учительствуя, он работал у меня лаборантом, и это тоже сближало нас. Несколько раз я предлагал Сереже подумать о высшем образовании с дальнейшим прицелом на аспирантуру, но такие разговоры он обрывал и своими дальнейшими планами со мной не делился. Около десяти лет Сережа был в группе, разумеется, получил звание "старичка", я даже прикидывал не сможет ли он в будущем заменить меня на посту руководителя. Девчонки скопом влюблялись в Сережу, но не все решались запросто подходить к нему: пустопорожней болтовни Сережа не выносил, мог грубовато оборвать поклонниц, а до уровня его интересов девушки колледжа не дотягивались.