А дождь все идет и идет. Идет все сильнее и сильнее. Евдокимов забежал уже вперед нас и продолжает, как бы принюхиваясь, пристально всматриваться в реку. Я тоже смотрю на ее бурное течение и стараюсь заметить в русле место, где вода уходит под землю, но мне это не удается. Везде волны, водовороты…
— Есть! Вот! — резко, отрывисто кричит Евдокимов и начинает еще энергичнее бегать вдоль шумного потока, ответвляющегося от реки и пропадающего в кустах. — Я так и думал. Не может быть, чтобы такое количество воды фильтровалось сквозь дно на таком коротком участке!
Мы с Гошкой добегаем до обрыва, смотрим сначала на поток, потом друг на друга и самодовольно улыбаемся, будто это мы полагали, что такое количество не может «фильтроваться». Я испытываю чувство, знакомое с детства, когда при игре в прятки тебе удается найти особенно далеко запрятавшегося приятеля. Я так и говорю:
— Не спрячешься! — И сваливаю носком сапога в поток огромный кусок глины.
— Ага! Не спрячется! — весело подтверждает Гошка и бежит вслед за Евдокимовым.
Я еще раз оглядываюсь. Ну, конечно Мы не могли заметить поток, так как шли с верхнего створа к устью по другому берегу.
— Костюха! Сюда! — орет Гошка, и я несусь сквозь кусты к почти отвесной известняковой стене, кое-где увитой зеленью. — Смотри! — продолжает орать Гошка и указывает мне на небольшую пещеру в этой отвесной скале.
Бурливый поток уходит прямо в ее черную пасть. Эта пещера нам знакома. Ее как-то показывал нам дядя Егор, и мы с Гошкой добросовестно облазили тогда почти всю эту каменную клетку от входа до округлого свода. Тогда в пещере было сравнительно сухо, только устлавшие дно окатанные валуны да куски дерева и засохшей тины, застрявшие в расщелинах в конце ее, говорили о том, что здесь бывала вода.
— Ты не смотри… Это у нее только вход небольшой, а сама она — огро-омная! — продолжает орать Гошка, будто я не лазил вместе с ним в темный грот.
Евдокимов мечется у входа в пещеру. Он перескакивает с одной каменной глыбы на другую, между которыми разветвился поток, и что-то соображает. Мы подходим к нему и тоже оглядываемся. Да, замерять расход — сколько воды протекает в пещеру — нельзя. Вода перекатывается по валунам, и во многих местах поток разделен на несколько рукавов огромными глыбами известняка. Наш начальник, откинув капюшон плаща, огорченно чешет худой затылок, подбирается к отверстию в обрыве и, скрючившись, заглядывает в него. Он похож на маленький знак вопроса. Мне в первый раз хочется ему чем-нибудь помочь.
— А если в самой пещере замерить! — неуверенно предлагаю я, вспомнив, что сам вход в пещеру был чист и имел форму глубокого трапециевидного углубления в монолитном известняке.
— Точно! — обрадовался Гошка. — Идеальный водослив!
— А места нам хватит? — нахмурился Евдокимов.
— Хватит! Дом втолкнуть можно! — засуетился Гошка и полез было к пещере, но Евдокимов ухватил его за плащ.
Он сделал это своевременно. Измерив палкой глубину потока, мы увидели, что под каменным козырьком, нависшим над входом в пещеру, дно резко уходило вниз и воды было уже около метра. Недолго подумав, Евдокимов скинул плащ, разделся донага, завернул в плащ одежду и передал сверток Гошке. Маленький, худенький, держа в вытянутой тонкой белой руке электрический фонарь, он осторожно полез в мрачную расщелину под нависшей скалой. Сложное чувство тревоги и какой-то вины охватило меня. Тревоги за Евдокимова и вины за то, что это не мы, здоровые и сильные, пошли сейчас из-под серого неба в темноту и неизвестность.
«А вдруг обвалится там что-нибудь…» — подумалось мне, и я невольно пододвинулся вплотную, к Гошке.
А дождь идет и идет. За шумом потока не слышно частой дождевой капели. Вода не пробивается сквозь наши плащи, но нам с Гошкой почему-то становится одинаково зябко и даже жутко. У меня мурашки бегут между лопатками, будто попал за ворот ручеек студеной дождевой воды. Проходит минута, другая… В мрачной черноте пещеры часто мелькает желтый лучик света и так же стремительно несется в нее пенистая лавина воды. Наконец, Евдокимов выныривает из-под скалы и лающе командует:
— Паздеев, раздевайся. Лезь сюда! Трапезников, давай мое бельишко. Выруби рейку метра на два и разметь!
Я торопливо раздеваюсь, свертываю одежду в плащ и, ежась от холода и противной дождевой мороси, лезу вслед за начальником в темную дыру.
Оттого что впереди меня белеет узкая спина Евдокимова, мне не особенно страшно, хотя, если говорить правду, под ложечкой что-то противно побулькивает.
Читать дальше