Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Связь времен.Эдуард Макарович Мурзаев – выдающийся географ и исследователь Азии, автор работ по физической географии и топонимике этого региона, знаток Монголии, Китая, Киргизии и Казахстана – в 1979 г. подарил мне на день рождения свою книгу «Рассказы об ученых и путешественниках», снабдив ее надписью: «На добрую память о героях этой книги, у которых есть чему поучиться». Главными героями книги были его старшие и более молодые коллеги-географы, среди которых встречались и те, кто помнил Н. М. Пржевальского, работал в экспедициях с его учениками – П. К. Козловым и В. И. Роборовским. Сам Э. М. Мурзаев стал своего рода ориентиром на пути преемственности знаний и традиций в географии: под его редакцией и с его основательными научными предисловиями в советское время вышли издания описаний путешествий Н. М. Пржевальского, а также научная биография путешественника. [2]Мурзаев писал: «В истории науки есть личности, идеи и труды которых являются целой эпохой. Проходят десятилетия, но не умирает память о них; наоборот, на некотором расстоянии еще сильнее подчеркивается их величие, неутомимость, научная страсть. К таким ученым относится и Николай Михайлович Пржевальский… Память о нем свежа в самых широких слоях нашего общества…». [3]

Как просто в наши дни взять билет до Катманду или Лхасы и буквально через 7–8 часов оказаться в самом сердце Тибета – территории, до сих пор слабо изученной и таящей много неведомого, но открытой для любого путешественника или исследователя. Николай Михайлович Пржевальский был и великим путешественником, и исследователем-географом.

Центральная Азия, куда Пржевальский за свою сравнительно короткую жизнь снарядил четыре экспедиции, для европейских исследователей оставалась «белым пятном» на карте. Она таила многие опасности: не угасал тлеющий веками конфликт китайцев с мусульманскими меньшинствами, тибетцами; настороженное отношение к европейцам местного населения сохранялось с времен «опиумных войн» и англо-франко-китайской войны 1856–1860 гг. К списку опасностей следует добавить и знаменитое Дунганское восстание мусульман (1862–1877), отголоски которого Н. М. Пржевальский застал во время первого и второго путешествий в Центральную Азию. В регионе, по образному выражению Р. Киплинга, шла «большая игра» России и Англии. Ослабленный внешними и внутренними войнами Китай пытался сблизиться со своим северным соседом: после краткосрочного совместного протектората «уступил» России Уссурийский край, расширял приграничную торговлю, принимал дипломатов и миссионеров. В отличие от Франции и Англии (первая отвоевала у Китая Вьетнам, вторая строила в Китае порты, монополизировала его морскую торговлю и устанавливала приоритеты в дипломатической сфере), Россия искала мирные пути сосуществования с Китаем. Отчасти этому служила и миссия Н. М. Пржевальского.

Друзья и родные молились, чтобы он вернулся из опасного путешествия живым. А недруги, прежде всего недруги России, пытавшиеся помешать любому проявлению интереса нашей страны к Китаю и его неизведанным землям, делали все, чтобы в ходе экспедиций путешественник не смог выполнить задуманного.

Думаю, что среди читателей этой книги найдется немного тех, кто бывал в описываемых Н. М. Пржевальским краях. Автору этих строк они знакомы по экспедициям начала 1990-х гг., а более чем десятилетний опыт полевых исследований в Кызылкумах позволяет судить об испытаниях, которые суждено было перенести Н. М. Пржевальскому и его товарищам во время многомесячных переходов.

В 1991 г. мы начали работать в составе китайско-советской гляциологической экспедиции в Синьцзян-Уйгурском автономном районе – в Урумчи, далее переместились в провинцию Сычуань – в Чэнду – и к окраине Тибетского плато, в провинцию Ганьсу, в Ланчьжоу, а уже оттуда – в Лхасу. Я был очень удивлен, узнав, что именно в Ланчьжоу, посреди гор и пустынь, действует крупнейший в Китае институт, занимающийся проблемами снега, льда и мерзлоты.