Дончо Папазов - С «Джу» через Тихий океан

Не надо думать, что перенаселенное Перуанское течение – это прообраз рыбного рая, некий экологический эдем. Чем больше насыщена по количеству и видам животных некая экосистема, тем она неустойчивей. Говорят, что прибрежные пляжи Чили часто бывают завалены мертвыми кальмарами и мерлузой. Море буквально покрыто их трупами. Вонь стоит невыносимая. Это явление имеет несколько объяснений: одни говорят, что кальмары, дескать, переселяются к берегам, стремясь к саморегуляции возросшего числа своих собратьев; другие утверждают, что виновата жадность – в погоне за любимым лакомством кальмары попадают на мелководье и гибнут вместе с преследуемой мерлузой. Точной причины этого явления я не могу назвать, но, может быть, правы и те, кто «обвиняет» в массовой гибели рыбы частые в данном районе землетрясения, которые поднимают со дна огромное количество ядовитого сероводорода.

Капризы Перуанского течения не заканчиваются у берегов Чили. Массовая гибель кальмаров и мерлузы – не самая страшная его прихоть. Испанское слово aguaje означает «сильный морской прилив», но, когда его употребляют в связи с течением, по которому мы сейчас плывем, оно приобретает другое значение – «плохая вода». Когда появляется aguaje, вода океана из голубовато-зеленой становится красно-бурой. Разумеется, и тут в первую очередь виноват вездесущий планктон. Хорошо хоть, что когда он вреден, то обретает сигнальный цвет опасности.

И в Перуанском течении, как и повсюду в морях и водоемах, красный цвет обычно означает бурное развитие некоторых видов одноклеточных планктонных организмов, так называемых динофлагеллят. Идеальные условия для их быстрого размножения здесь создаются тогда, когда температура течения повышается из-за проникновения теплых водных масс с севера. Подобно тому как это не раз случалось в истории человеческого общества, в мире животных распространение одного вида часто происходит за счет остальных, количество которых при этом, конечно, резко сокращается. Перуанские рыбаки утверждают, что рыба, питающаяся в aguaje, ядовита. У человека, отведавшего ее, заболевает желудок, наступает расстройство психики, развивается бессонница.

Как известно, многие явления в природе и обществе имеют различные объяснения и каждое из них поддерживается солидными авторитетами. Слава богу, что в данном случае их точки зрения сходятся: первопричина здесь – вода, точнее, огромные массы теплой воды. В теплой воде начинается бурное развитие некоторых видов водорослей, содержание кислорода уменьшается и создаются условия для размножения ядовитых организмов.

Перу находится в Южном полушарии, и рождество падает здесь на разгар лета. Часто сразу после этого прекрасного семейного праздника нагретые воды с севера (от экватора) вторгаются в Перуанское течение, и тогда разыгрывается настоящая трагедия. В честь рождества это теплое встречное течение названо «Эль-Ниньо» – «младенец». Такое явление обычно повторяется через каждые семь лет. С его приходом начинаются сбои в экологическом равновесии самых продуктивных вод Тихого океана и наступает кризис в экономике Перу. Любимой пищи анчоусов – фитопланктона – становится значительно меньше. Добыча анчоусов резко падает. А от этого страдает не только экспорт Перу. Уменьшение количества анчоусов оборачивается бедствием и для более крупной рыбы, морских птиц, морских львов и дельфинов.

Когда мы выходили из Кальяо, порт был битком забит судами. Огромный рыболовный флот почти бездействовал. Улов рыбы сократился наполовину. И это через год после вторжения Эль-Ниньо! Истреблению анчоусов, разумеется, помогает и хищнический лов этой рыбы, превышающий естественный прирост ее численности.

Подобно анчоусам, время от времени и мы страдаем из-за планктона, и больше всего достается нам от друзей. Называют нас «планктонистами» и смеются, припомнив, сколь неприятен этот продукт на вкус. Другие же утверждают, будто мы почти не ели планктона, иначе, мол, давно бы уж отравились.

Время идет быстро, но монотонно. Дни ничем не отличаются один от другого. Только путаный счет лага вещает, что до конца экспедиции еще очень далеко. Я заставляю себя не думать об этом. Много еще воды утечет. Невольно задаю себе вечные вопросы: «Что нас ждет впереди?», «Разразится ли шторм?», «Труднее ли нам будет, чем раньше?», «Выдержит ли лодка, не испортятся ли припасы?» До боли знакомые и всегда чрезвычайно важные вопросы. Сколько еще месяцев будут они владеть моим сознанием?