— Спасибо,— говорил он, пожимая руку капитану Назимову.— Я вам очень, очень благодарен за вашу помощь. Не забудьте только о моих бумагах. Если меня съедят…
— И съедят! — согласился капитан.
— …или просто убьют,— невозмутимо продолжал Маклай,— я все же перед этим успею спрятать записки. Передайте их Географическому обществу. Передайте их моей родине, капитан!
— Да вы еще подумайте! почти закричал капитан, хватая Маклая за пуговицу.— Еще ведь не поздно. Плюньте вы на этих дикарей с их происхождением. И не все ли равно, какой они там расы? Дикари и дикари, и так видно!
Маклай сдвинул брови и тихонько освободил свою пуговицу.
— Мой учитель Чернышевский,— сказал он, отчеканивая каждое слово,— писал, что между людьми белой и цветной расы нет, по существу, никакого различия. Он писал о том, что все человеческие расы происходят от одного ствола, как ветви одного дерева, как ручьи из одного озера. Он всегда повторял, что люди, которые утверждают иное, делают плохое и нечестное дело. Они говорят, будто люди с белой кожей должны быть господами, люди с цветной кожей — рабами. Белым они отдают всю землю, цветных же толкают к нищете и вымиранию. Доказать, что все люди равны,— стало делом моей жизни. Но нам нужны факты. Мы должны исследовать. Мы должны изучать. Мы должны собрать тысячу доказательств, чтобы разбить наших врагов. И я соберу их здесь, на этом берегу, среди этих папуасов. Я буду учиться их языку, изучать их обычаи, собирать их сказки, исследовать строение их тела, волос, кожи. Я докажу, что они способны на все, на что способен белый, что нет высших и низших, нет рабов и повелителей…
Так длинно Маклай говорил очень редко. Надо было уж очень рассердить его или задеть за живое, чтобы он сказал такую пространную речь. Но капитан и вправду задел его за живое. Отчего это неглупые люди не понимают таких пустяков? Разве задача Маклая — не большая задача? Разве это нужно доказывать и объяснять?
— Ну хорошо, хорошо!— уговаривал капитан рассердившегося Маклая.— Поезжайте к своим папуасам и успокойтесь. Дело хорошее, спорить не буду. Только все-таки будьте поосторожней. Как личного одолжения прошу, голубчик. Сказки сказками, а человечье мясо ваши папуасы все-таки кушают. Уж как-нибудь постарайтесь не попасться им на обед. Приятного мало!
Маклай засмеялся и потрепал капитана по плечу.
— Обойдется! — уверенно сказал он.— Кто же ест своих друзей? А я к ним еду как друг. Не поймут? Значит, моя вина. А о бумагах все-таки не забудьте. Самое высокое дерево, и стрела на нем. Там и копайте. И… кланяйтесь России.
— Спустите флаг,— сказал Маклай Ульсону.— «Витязь» уже поднял якорь.
Ульсон подошел к дереву, но остановился, не в силах поднять руки. Его колени дрожали, на глазах блестели слезы.
— Вы, кажется, боитесь? — спросил его Маклай.— Ну так что ж — еще не поздно. «Витязь» еще здесь. Если хотите, вы можете ехать. Я останусь вдвоем с Боем. Только торопитесь. У вас всего несколько минут.
Ульсон сделал два-три шага и остановился. Решительный голос Маклая успокоил его. Он поднял голову и посмотрел на Николая Николаевича.
Маклай стоял у дерева, на верхушке которого развевался флаг. Лицо его было спокойно, движения уверенны. Руки ловко потянули веревку, и флаг медленно пополз вниз, салютуя уходящему кораблю:
«Прощай, «Витязь»! Прощай!»
Дым белой лентой растянулся над океаном. Корвет делался все меньше и меньше.
Казалось, он таял в голубоватом тумане моря.
Глазам было больно от солнца и ослепительного блеска воды, но Маклай смотрел не мигая на уходящий, тающий вдали корабль.
— Прощай, «Витязь»! — сказал он еще раз тихонько и повернул к своему дому.
Ульсон и Бой разбирали вещи.
Набрав гвоздей в рот, Ульсон прибивал над своей постелью портрет жены. На ней было смешное платье с оборками и бантами и высокая шляпа с перьями.
Маклай подошел к своему столу. Листы бумаги уже лежали на нем аккуратной стопочкой. В чернильнице темнели свежие чернила. Карандаши были очинены и остры. Солнце блестело на медной трубке микроскопа. Легкая тень от шевелящихся веток колыхалась на книгах, на свежевыструганных досках стола.
Маклай сел на скамью и открыл тетрадь.
— Вы бы лучше зарядили ружья,— шепнул ему на ухо Ульсон, встревоженно поглядывая в сторону.— Я уверен, что они понадобятся нам еще сегодня ночью. Смотрите, эти черномазые уже лезут к нам.
Маклай посмотрел на берег. Папуасы плясали у воды. Они размахивали копьями. Движения были воинственны и грозны. Перья колыхались на их головах. Коричневые руки поднимались и опускались в такт, как будто грозили кому-то.
Читать дальше