Андрей Шляхтинский - Амазонка - призраки зеленого ада

Как я докатился до такого житья-бытья? Хм, как и многие другие искатели приключений, кончившие определенно плохо либо канувшие в неизвестность. Полковник фосетт, искавший в Бразилии затерянные города и пропавший без вести, очень точно подобрал нужные слова. «Где-то в глубине моего существа, — писал он, — все время звучал какой-то тоненький голос. Поначалу едва слышный, он набирал силу, и вскоре я больше не мог его игнорировать. Это был зов диких, неведомых мест, и я понял, что отныне он будет всегда жить во мне».

Что уж скрывать: последние десять лет я упорно и целенаправленно взращивал в себе ставший классическим образ «белого человека в тропиках». И добился очевидных успехов, если судить по косым взглядам окружающей приличной публики. По утрам, задавая немой вопрос зеркалу, я получаю столь же немногословный ответ в виде отражения занятного симбиоза черт. Нечто среднее между сумасшедшим этнологом, контрабандистом и Крокодилом Данди из одноименного шедевра кинематографа.

Такая вот у меня жизнь: пару суток назад я мог с удовольствием поедать жирных белых личинок жука-долгоносика в веселой подвыпившей компании полуголых индейцев и бледнолицых товарищей по экспедиции, а сегодня. А сегодня сидеть в уютном столичном баре с очаровательной девушкой и потягивать через соломинку нежнейший «Дайкири», глядя, как раскаленный шар солнца скрывается за безбрежной гладью Тихого океана. Иными словами, ваш покорный слуга, как истинный романтик от рождения, всячески старается продолжать славные родовые традиции, ибо мои предки по мужской линии были мятежными дворянами, сосланными в Сибирь за участие в польском восстании далекого не то 1863-го, не то 1864 года. Согласно семейным преданиям, они никогда не умели и не хотели работать, зато питали любовь к красивым женщинам, хорошим лошадям, породистым собакам и авантюрам. В довершение всего слыли отменными сквернословами.

И теперь, когда городская жизнь набивает оскомину, я собираю друзей, и все мы отправляемся в новую экспедицию-приключение. Ведь нас ждет огромный, удивительный тропический мир от Колумбии и Венесуэлы на севере до Парагвая, Чили и Аргентины на юге!

Особая ночь. Ночь мистерии и волшебства. Ночь, которая приподнимет завесу, отделяющую мир индейцев от мира духов Старого Леса — супаи. Духов джунглей. Каждый из них, пришедших сегодня, не скроется от взора, опьяненного едкой горечью отвара волшебной лианы.

— Отец расскажет тебе о ягуаре-людоеде, о мунду пуме.

Я едва расслышал слова моего закадычного друга, неоднократного спутника по экспедициям и проводника в джунглях верховий Амазонки — да простят мне, но имен я называть не стану, — ибо старался не оступиться на грязной жидкой тропке и не скатиться под откос, краем которого она вилась. Под вечер небо выяснилось, и из-за горизонта вышли четыре скромные звездочки созвездия Южного Креста, блиставшие под большим распятием так называемого фальшивого Креста. Однако под сенью деревьев, куда не проникал свет звезд, было слишком темно. Поэтому я не стал выяснять детали предстоящей истории о каком-то фантастическом ягуаре, или пуме, как зовут его индейцы, а лишь сказал: «Хорошо». И мы продолжили путь сквозь заросли, держа курс на оранжевый огонек, мерцавший сквозь ветви буйной тропической растительности.

Добротная хижина старика-индейца, которую вместе с ним делила жена и младшие дети, стояла над глубоким обрывом, откуда в светлое время суток и в серебряные ночи полнолуния открывался завораживающе-колдовской вид на покрытые джунглями далекие холмы. Сейчас же, спустя два с половиной часа от захода солнца, пространство под длинным навесом с пальмовой крышей в пляшущем свете очага казалось погруженным в загадку, в ожидание чего-то важного, потустороннего.

Высокий жилистый индеец поджидал нас, неподвижно развалившись в гамаке. Негромко произнеся слова приветствия, он неторопливо поднялся и приблизился, предлагая нам присесть на маленькие деревянные чурбачки, заменявшие табуретки и стулья. Весь его вид выражал спокойствие, если не равнодушие, а во взгляде читалась отстраненность. Перекинувшись несколькими словами с сыном, он простился с ним, и мы остались наедине. Мой друг не захотел составить нам компанию пить айягуаску сегодняшней ночью и по-кошачьи неслышно ушел во мрак, возвращаясь к себе домой. Исчез так, как умеют это делать только лесные индейцы, буквально растворяясь в воздухе.