Михаил Ромм - Штурм Пика Сталина

Ураиму Кериму надо было ставить компрессы. Я приступаю к этому непривычному для меня делу и накладываю ему на горло мокрую тряпку, потом клеёнку, потом вату и собираюсь бинтовать. И вдруг Ураим Керим, наш лучший носильщик, отважный скалолаз, начинает плакать. Вата, клеёнка и бинт привели его к выводу, что он тяжело и неизлечимо болен.

Мы неотступно продолжаем наблюдать за горой. Но уже два дня на ней не заметно никакого движения. Гора бесследно поглотила смельчаков. И только 29-го во второй половине дня мы совершенно неожиданно видим на фирне над ребром всех шестерых штурмовиков. Связанные попарно, они поднимаются в направлении к вершине. С удивительной чёткостью выделяются их силуэты на белом фоне. Они медленно идут к месту, где был намечен последний лагерь, и скрываются за покатым выступом фирнового поля. Итак, не дождавшись продуктов, они продолжали восхождение с тем ограниченным запасом, который у них был. Завтра они будут штурмовать вершину… Я пытаюсь выяснить у Ураима Керима, куда был занесён самописец. Я рисую план горы, размечаю лагери и передаю ему карандаш. Он внимательно смотрит на план и уверенно тычет карандашом в ледник Орджоникидзе, находящийся на одном уровне с нашим лагерем. Мы все хохочем. Елдаш падает с камня, на котором он сидел, Катается по земле и пронзительно визжит в припадке неудержимого смеха.

Был ясный холодный вечер. Лёгкие облака плыли в лунном свете над пиком Сталина. Я сидел у своей палатки и думал о тех шестерых, которые там наверху проводили свою последнюю Ночь перед штурмом вершины. Они устали, им трудно дышать, не спастись в спальных мешках от жестокого мороза, но все это пустяки, лёгкая цена за большую победу. Однако будущее оказало, что за победу пришлось заплатить дорогой пеной.

На другой день, проснувшись, мы увидели, что пик Сталина наполовину скрылся в тумане. Это было самое худшее из всего, что могло случиться. Туман в горах опаснее лавин и камнепадов.

Он фантастически меняет очертания предметов. В тумане легко сбиться с пути и в хорошо знакомых местах. Профессиональные проводники в Швейцарии и Тироле, из года в год водящие туристов по одним и тем же маршрутам, не рискуют в туман уходить в горы. Туман надо переждать, отсиживаясь в палатках. Но для этого нужно иметь достаточно продуктов. У наших же товарищей их почти не было. И мы понимали, что, если погода испортится окончательно и надолго, штурмовики окажутся наверху в ловушке.

Правда, пока туман не был особенно густ. Сквозь его пушистые завесы, крутившиеся вокруг вершины пика Сталина, иногда проглядывали клочки голубого неба. Вершина, возможно, была открыта, и наши товарищи могли сделать попытку. восхождения. Но с каждым часом туман сгущался, и, если бы он закрыл вершину, штурмовики на обратном пути к верхнему лагерю легко могли заблудиться в фирновых полях.

Надо было думать, что они отложат восхождение и будут пережидать туман. И тогда опять вставал проклятый вопрос о продовольствии. Доставить наверх, в последний лагерь. продукты – такова была наша задача.

Но как её выполнить? У Ураима Керима все ещё болело горло, и Зекир все ещё не мог как следует разогнуть колени. Нельзя же было их послать наверх.

Ни Каплан, ни я в одиночку не могли бы преодолеть ребро. Каждый из нас мог бы это сделать только! на верёвке с первоклассным альпинистом, знавшим дорогу по «жандармам».

Елдаш приходит ко мне в палатку.

– Товарищ начальник, – говорит он, – Ураим и Зекир хотят в гору идти, продукты нести.

– Но ведь они больны, Елдаш?

– Гаварят, всё равно надо идти. Болшой начальник без продукт сидит. Наверно у него курсак пропал.

(Курсак по-киргизски – значит живот. «Курсак пропал»: Чело век голодает)

Зекир и Ураим стоят уже одетые и ждут, чтобы я им выдал продукты.

– Аида, айда, – говорят они и показывают руками в направлении к пику Сталина. Вся гора и большой ледник, по которому лежит путь к лагерю «5600», закрыты туманом. Только иногда раскрывается тёмное скалистое основание восточного ребра.

Мы кладём носильщикам в рюкзаки продукты, и они уходят. Туман вскоре поглощает их.

После обеда мы с Капланом идём на разведку на большой ледник. Облака то сгущаются, то расходятся. Видимость беспрестанно меняется. Иногда туман подступает вплотную, и тогда уже в 10–15 метрах ничего не видно; иногда мы различаем смутные очертания скал и сераков в 100–200 метрах от нас.

Мы возвращаемся в лагерь. Посредине лагеря у разложенных на камнях вьючных ящиков, заменяющих нам стол, сидит незнакомый нам человек и пьёт чай. За палатками Позыр-хан и Елдаш навьючивают лошадей. Пришёл наш караван из подгорного лагеря.