Енё Рейто - ПРОПАВШИЙ КРЕЙСЕР

Кафе это помещалось близ сухого дока, посещали его исключительно известные в округе личности, а над дверью светилась неоновая вывеска:

— Теперь уж точно придется сматываться отсюда, и побыстрее, — подвел итог Ржавый, когда вся компания была в сборе.

Молодой человек поочередно бросал испуганные взгляды на каждого из трех своих грозных спасителей, уже расположившихся в кафе-ресторане «У четверки дохлых крыс», где приличной публике сулили танцы (и, если верить другому объявлению, с иностранцами изъяснялись по-немецки).

Приличная публика, развлекающая танцами, состояла по большей части из безработных боксеров и торговцев с черного рынка, а также дамочек на любой вкус (попадались среди них как негритянки и малайки, так и белокожие). Дамы все, как на подбор, были облачены в коротенькие платья с глубоким декольте и пребывали в состоянии подпития.

— По-моему, нам пора отсюда сваливать, — согласился Господин Доктор. — Палачей этих здесь пропасть, всех не перебьешь. Я и так удивляюсь, чего это мы ввязались в потасовку из-за какого-то незнакомого хлюпика.

— Я вам искренне и глубоко признателен… — заговорил молодой человек по-прежнему дрожащим голосом, но Ржавый добродушно прервал его:

— Да ладно тебе миндальничать, мы же не в школе танцев! У меня давно руки чесались врезать как следует этой скотине. Да и вообще осточертело мне здесь, в Пирее. Айда, ребята, в Северную Африку, повеселимся на полную катушку в Порт-Саиде! А тебя отныне станем звать Мальцом, потому как вид у тебя, будто ты только вылез из коротких штанишек.

Тем самым за юношей окончательно закрепилось прозвище Малец. Обряд «крещения» в этой среде был чрезвычайно простым. Здесь никогда не докучали человеку неделикатной просьбой назвать имя, данное ему при рождении. Предпочитали снабдить новичка кличкой, с которой он был волен расстаться в ближайшем порту. Подлинных имен друг друга здесь, в сущности, никто не знал. Если кто-то ловко орудовал ножом, за ним закреплялась кличка Мясник, если у кого-то было лицо в оспинах, тот, не трудно догадаться, ходил в Рябых. Некий широкоплечий, коренастый индеец-апач был здесь известен под кличкой Буйвол, и, когда он до срока погиб в поножовщине, установить его подлинное имя так и не удалось. На надгробии написали: неизвестный. Однако возлюбленная этого Буйвола со временем накопила денег на памятник, и ныне апач спит вечным сном под роскошной гранитной плитой, на которой высечена надпись:

— Ну а теперь, Малец, давай выкладывай, зачем мы тебе понадобились, — обратился к юноше Дубина.

— Мне сказали, будто Ржавый… то есть господин Ржавый… сбежал из Иностранного легиона.

— Вот оно что! — удивился Ржавый. — Дыма без огня не бывает. А чего к тебе Крокодил прицепился?

— Я разыскиваю брата… а мой брат пропал.

— Тогда понятно, сынок, почему людей нервируют твои расспросы, — кивнул головой Ржавый. — Среди здешних матросов вряд ли сыщешь такого, у кого на совести нет парочки отправленных на тот свет. В порту подобные вещи случаются сплошь и рядом: был человек, да сплыл, пропал бесследно. И выспрашивать про такие дела не принято. Ты сам-то каким ремеслом промышляешь?

— Слесарь я.

— Ты, брат, ври, да не завирайся, — укоризненно одернул его Ржавый. Он поднес к глазам маленькую грязную руку юноши. — Неужели эти руки знали физический труд?

Юноша упрямо молчал.

— Ну вот что, парень, — сказал Ржавый, — ежели ты вздумал нам врать, мы тебя своей защиты лишаем. Жаль только, что и от опеки Крокодила мы тебя тоже избавили. Ну да ладно, вали на все четыре стороны.

— Спасибо вам за все.

Молодой человек встал из-за стола и поспешно удалился. После его ухода три приятеля какое-то время сидели молча.

— М-да… — пробормотал наконец Дубина. — Нескладный он какой-то, этот малый. И все же его почему-то жалко.

— По-моему, дело было так, — изложил свои соображения Ржавый. — Братца этого парня наверняка порешили тут, в наших краях, ну а Малец околачивается здесь в надежде напасть на его след. Семейка его, видать из благородных. Я ведь и сам господского рода. Чего вы ржете?! Думаете, я появился на свет с раскрытым ножом?