У некоторых же из моих однокашников незаурядные способности проявились не столько в научной, сколько в дипломатической, государственной и журналистской деятельности. Неоднократно и подолгу находились в 50-х - 80-х годах в Японии в качестве ответственных сотрудников посольства СССР, а затем в качестве консулов в Осаке и Саппоро Виктор Денисов и Алексей Оконишников. Собственными корреспондентами центральных советских газет в Японии работали в последующие годы Борис Чехонин и Аскольд Бирюков. Известность снискала себе на журналистской стезе Ирина Кожевникова.
Были, конечно, в числе студентов японского отделения МИВ и бездари и лентяи, отсеявшиеся уже на первых двух курсах. Но их оказалось немного. И не они делали погоду в аудиториях. Сегодня, вспоминая прошлое, нельзя не воздать должное руководству Московского института востоковедения, которое в трудные военные и первые послевоенные годы сумело подобрать для учебы на японском отделении большую группу толковых, способных и энергичных молодых людей.
Большой вклад в дело подготовки нового послевоенного поколения японоведов-профессионалов внесли в те годы преподаватели института, включая как лингвистов, так и специалистов по истории, географии и другим страноведческим дисциплинам.
В стенах МИВ сложился в те годы, пожалуй, самый крупный коллектив преподавателей-японоведов. Кафедру японского языка Института возглавлял тогда член-корреспондент Академии наук СССР, профессор Николай Иосифович Конрад, считавшийся учителем и наставником большинства преподавателей кафедры.
В нашей литературе, посвященной истории отечественного японоведения, личность Н. И. Конрада окружена ореолом всеобщего почитания. И для этого было немало оснований. Однако у меня, да и у некоторых других моих друзей-студентов, впечатление о Конраде сложилось неоднозначное. Конечно, это был выдающийся ученый. Есть основания считать его одним из основоположников советского японоведения. В свои молодые годы, а точнее в период преподавания в Ленинградском университете (с 1922 по 1938 годы), он подготовил большую группу квалифицированных специалистов по японскому языку и японской литературе. Именно его ученицы Н. И. Фельдман, А. Е. Глускина, Е. Л. Наврон-Войтинская, М. С. Цын, В. Н. Карабинович, А. П. Орлова стали ведущими преподавателями кафедры японского языка МИВ. Ранее, в 20-е годы, когда эти женщины были еще молоденькими студентками, профессор Конрад красавец-мужчина, обладавший блистательным умом, поразительной эрудицией и великосветскими манерами,- легко покорил их сердца. Впоследствии они, будучи уже преподавателями МИВ, в беседах со студентами не скрывали, что почти все были в студенческие годы влюблены в своего учителя. Ходили слухи, что у некоторых из упомянутых дам были с Николаем Иосифовичем и романтические отношения, во всяком случае, до тех пор пока он не женился на одной из своих почитательниц - Наталье Исаевне Фельдман. По своим внешним данным Наталья Исаевна заметно уступала другим ученицам Конрада, но обладала, судя по всему, сильным, волевым характером, позволившим ей в дальнейшем установить над своим обаятельным мужем жесткий супружеский контроль. Было известно, что Н. Фельдман относилась к своим прежним сокурсницам весьма настороженно и сухо, препятствуя их вхождению в круг домашних друзей Николая Иосифовича. Но это не мешало всем ученицам Конрада вести работу в МИВе под руководством своего обожаемого учителя в рамках одной кафедры.
Хотя авторитет и научная слава Конрада в академическом мире Москвы все больше упрочивались в те годы, мы, студенты, не ощущали особых благ от его пребывания во главе кафедры. Во-первых, сам Николай Иосифович повседневные языковые занятия в группах не вел и ограничивался лишь руководством работой подчиненных ему педагогов кафедры. В дни экзаменационных сессий он, правда, иногда присутствовал на экзаменах по японскому языку и снисходительно задавал студентам каверзные вопросы "на смекалку". Чаще всего, не получив ответа, он сам и отвечал на эти вопросы, оставляя в сознании экзаменуемых ощущение своего полного ничтожества.
Что же касается тех лекционных курсов по литературе и истории культуры Японии, положенных в дальнейшем в основу его книг, то нашему потоку (не берусь судить о других) явно не повезло. Уж очень часто Николай Иосифович болел (у него была хроническая астма) и по этой причине обычно не приходил на лекции, запланированные в учебном расписании. Его курс японской литературы так и не был прочитан нам, экзаменов по этой дисциплине у нас не было, а в аттестатах в соответствующей графе был поставлен прочерк. В памяти остались лишь две-три лекции Конрада, которые довелось мне услышать в институтской аудитории за все студенческие годы. Лекции эти слушались всеми с большим интересом и оставили у меня яркое впечатление: Конрад был великолепным рассказчиком, способным завораживать аудиторию как широтой своих знаний, так и живостью речи, тонким юмором и образностью выражений. С тех пор у меня в памяти остался почему-то лишь его насмешливый рассказ о слабых лингвистических способностях японцев. "Когда вы попадете в Японию,поведал он нам с лукавой улыбкой,- то не смущайтесь, если продавцы, отпускающие вам товар, или прохожие, которым вы уступили дорогу, будут громко благодарить вас странным возгласом "санка барабач"... Так звучат в устах японцев английские слова "thank you very much".
Читать дальше