Патриотическая державная идеология большинства молодых людей моего поколения формировалась тогда в военные и послевоенные годы, когда весь ход событий внутри и за пределами страны подтверждал ее правоту. Поэтому сегодня на склоне своих лет люди моего поколения так остро и болезненно реагируют на потуги нынешних прояпонски настроенных средств массовой информацией глумиться над этой идеологией, выдавая тех, кто ей привержен, за твердолобых консерваторов и придурков. Нет, не были придурками тогда молодые люди, вступившие в жизнь с намерением укреплять свое государство и твердо отстаивать его завоевания. Не было ничего предосудительного и в их стремлении к суровой расправе с фашистскими военными преступниками, будь то немцы или японцы. Такое стремление вполне сочеталось с советским курсом на превращение Германии и Японии в миролюбивые, нейтральные страны, неспособные к возобновлению агрессии против своих соседей. Вполне обоснованным было тогда и то осуждение, которое стала вызывать в Советском Союзе с осени 1945 года политика правящих кругов США в Японии. Хотя информация, поступавшая с Японских островов, была в то время недостаточной, тем не менее уже тогда стало явственно проявляться нежелание Вашингтона сотрудничать с Советским Союзом в деле выработки совместной программы радикальных преобразований японского общества. А спустя несколько месяцев после капитуляции Японии стало ясно, что доступ советских граждан на Японские острова, оккупированные американскими вооруженными силами, будет не расширяться, а ограничиваться, ибо обстановка внутри Японии оказалась совсем иной, чем обстановка в странах Восточной Европы, находившихся под контролем Советской армии. Ошиблись, таким образом, те из японоведов Москвы, которые поначалу размечтались о том, как ворота в Страну восходящего солнца настежь распахнутся для каждого, кто захочет ее изучать.
И все-таки, начиная с 1945 года, возможности для изучения советскими студентами японского языка значительно расширились. Неожиданным подспорьем в овладении студентами японской речью стали в последующие послевоенные годы поездки студентов-старшекурсников в лагеря японских военнопленных. Часть студентов ездила на практику в сибирские города, часть - на Сахалин, часть - в Хабаровский край, часть - на Урал. Более всего повезло, как тогда считалось, моей группе: нас, человек восемь пятикурсников, направили не на Восток, а на Запад - на Украину в город Запорожье, где в одном из лагерей наряду с немцами и венграми находился батальон японцев - солдат и офицеров Квантунской армии.
Согласно лагерному порядку военнопленные офицеры были изолированы от солдат и жили в отдельной казарме, расположенной на отдалении от солдатского лагеря. Причин тому было несколько: во-первых, в соответствии с правилами Женевской конвенции о военнопленных офицеры в отличие от рядовых в принудительном порядке не привлекались к физическому труду и, в частности, к работам по восстановлению предприятий и жилых домов разрушенного войной города. Да и жили они в несколько более комфортных условиях, чем их прежние подчиненные. Во-вторых, отделение офицеров от солдат способствовало демократизации сознания рядового состава и вносило раскованность в их взаимоотношения. Ведь в японской императорской армии дисциплина держалась на систематическом запугивании подчиненных своими начальниками, на официально разрешенном мордобое и на беспрекословном выполнении солдатами любой офицерской прихоти. Если офицер бил солдата кулаком по лицу, то последнему надлежало стоять навытяжку с руками по швам, а затем по окончании экзекуции поклониться начальнику и извиниться за свой "проступок", даже если в действительности он ни в чем не был виноват. Когда солдат отделили от офицеров, то с ведома лагерных властей солдаты избрали свои комитеты, которые и взяли на себя организаторские обязанности, став посредниками между администрацией лагеря и основной массой военнопленных.
В Запорожье в дни, предшествовавшие нашему приезду, трудность общения местной лагерной администрации с военнопленными японскими солдатами состояла в том, что среди солдат практически не было людей, более или менее основательно знакомых с русским языком, а среди работников лагерной администрации не было переводчиков японского языка. Наш приезд в лагерь сразу же облегчил общение лагерного начальства с японскими солдатами и помог устранению целого ряда недоразумений и трений в их отношениях.
Читать дальше