Дмитрий Шпаро - К полюсу!

Из книги радиста Николая Николаевича Стромилова: [35] Стромилов Н. Н. Впервые над полюсом. Л., 1977.

«С ходу, экономя горючее, Егорыч (Головин) по ветру идет на посадку. Еще до завершения посадки один за другим останавливаются оба мотора — бензин кончился. Неуправляемый самолет скользит по крутому склону к обрывистому берегу моря! Неужели полет так бесславно закончится? Нет! Кекушев и Терентьев выскакивают на ходу из самолета и виснут на стабилизаторе: движение замедляется, и вскоре самолет останавливается. Выбираемся из машины. Егорыч снимает очки, маску, шлем, и наконец-то мы снова видим лицо командира. На лбу крупные капли пота, вздулись вены, под глазами мешки, которых перед полетом не было, набрякли веки, как у человека, только что выполнившего тяжелую работу. Молчим: почему-то кажется, что первые слова после этого полета должен произнести он, Егорыч. И он их произносит, простые слова:

— Ну как, ребята?!

К нам бегут взволнованные товарищи, обнимают и поздравляют нас».

Вслед за Р-6 пришли к полюсу и совершили здесь посадку тяжелые АНТ-6 летчиков М. В. Водопьянова, В. С. Молокова, А. Д. Алексеева, И. П. Мазурука.

А меньше чем через месяц — 18 июня 1937 года — из Москвы стартовал самолет АНТ-25. Конструктором этих замечательных самолетов был Андрей Николаевич Туполев — последующая блистательная серия его Ту известна всему миру.

Рекорды, даже самые феноменальные, со временем устаревают. Но полет Валерия Чкалова, Георгия Байдукова, Александра Белякова на АНТ-25 до сих пор вызывает почтительное удивление. Москва — Северный полюс — Америка!

Скорость самолета, созданного специально для побития рекорда дальности, была невелика — около 170 километров в час. Но он мог взять много горючего, обладал отличными летными качествами и высокой надежностью. Вынужденная посадка в Ледовитом океане, пусть даже удачная, все же была смертельно опасной. И все-таки предпочтение было отдано одномоторному самолету. Как пошутил перед полетом Чкалов, «один-то мотор — сто процентов риска, а четыре — четыреста». Дело, конечно, не в этом. Чкалов и его товарищи абсолютно верили в надежность мотора, сконструированного А. А. Микулиным.

Несколько раз угроза вынужденной посадки становилась вполне реальной. До этого считали, что верхняя кромка облачности в Арктике не поднимается выше 3000 метров, но действительность опровергла теоретические рассуждения.

Чкалов: «Облака нагнали нас. Температура — минус 30°. Высота — 5700 метров. Снова летим вслепую. Самолет бросает. Егор (Байдуков) напрягает все усилия, чтобы удержать машину. Сантиметровый слой льда покрыл почти весь самолет. Лед абсолютно белого цвета, как фарфор. «Фарфоровое» обледенение — самое страшное. Лед необычайно крепок. Достаточно сказать, что он держится в течение 16 часов, не оттаивая. Пошли вниз...

Вдруг из передней части капотов мотора что-то брызнуло. Неужели беда?

Переднее стекло еще больше обледенело. Егор, просунув руку сквозь боковые стекла кабины, стал срубать финкой лед. Срубив немного, он обнаружил через образовавшееся «окошко», что воды в расширительном бачке больше нет. Замерз трубопровод. Машина идет на минимальных оборотах. Что делать? Сейчас все замерзнет, мотор откажет... Катастрофа?! Где взять воду? Я бросился к запасному баку — лед... К питьевой — в резиновом мошке лед... Беляков режет мешок. Под ледяной корой есть еще немного воды. Добавляем ее в бак. Но этого мало. В термосах чай с лимоном. Сливаем туда же. Насос заработал. Егор постепенно увеличивал число оборотов. Трубопровод отогрелся. Самолет ушел в высоту...» [36] Чкалов В. П. Наш трансполярный рейс. ОГИЗ, 1938.

Уже над Американским континентом, над Скалистыми горами, положение вновь стало критическим.

Чкалов: «45 часов полета на высоте 4000—4500 метров дают себя знать. Становится необходимым гораздо чаще сменяться, а главное, чаще прикладываться к кислороду. Больше часа теперь у штурвала не просидишь...

Высота — 6 тысяч метров. Дышать становится все труднее и труднее. Вдруг что-то теплое ощущаю на верхней губе. Вытер. На пальцах кровь. Еще несколько секунд. Кровь хлынула носом. Сидеть невозможно. Дышать уже нечем. Пульс — 140. Сердце колет. С трудом останавливаю кровь и быстро надеваю маску. Сразу наступает облегчение. Но дышишь кислородом с перерывами — его очень мало. Просидев час, прошу смены.

Впереди облачность повышается. Высота — 6100 метров. Облака лезут еще выше. Егор влезает в них. Мутная масса запеленала нас. Кислород кончился».