Бенгт Даниельсон - Большой риск. Путешествие на Таити-Нуи

- Я очень xoрошо знаком с тем, что написали Норденшельд, Фредерици, Диксон, Риве, Букк, Хорнел, Эмори и им подобные, - воинственно перебил меня Эрик. - Но никто из них ничего не понимает в мореплавании. Они передвигают народы по карте туда и сюда, словно шахматные фигурки, совершенно не считаясь с действительностью. Большинство из них полагает, например, что полинезийцы плыли прямо с Таити или Мангарева в Южную Америку на своих спаренных каноэ несколько тысяч морских миль, навстречу сильным восточным пассатам, дующим круглый год. Новое и ценное в моей теории заключается в том, что я показываю не только маршрут полинезийцев, но и на каких судах они плавали к берегам Южной Америки и обратно. Посмотри-ка на карту. Откуда бы полинезийцы ни начинали свои плавания в Америку, можешь быть уверен, они спускались примерно до 40° южной широты, в район сильных западных ветров. Почти у Южной Америки их подхватывало течение Гумбольдта и несло до Перу, откуда, естественно, легко было возвратиться в Полинезию, пользуясь восточными пассатами и течениями, как это было доказано вашим путешествием на "Кон-Тики", Все, кому бы я ни объяснял эту простую теорию, уверяют, что любой, полинезийский экипаж, пустившись на такую авантюру, неминуемо погиб бы из-за сильных холодов и штормов, свирепствующих в районе 40° южной широты. Значит, надо прежде всего доказать, что этот южный путь является единственно возможным, и я готов проделать его. Из всех этнографов, интересующихся мореходством полинезийцев, только Тур Хейердал решился на подобную попытку, и поэтому я его уважаю больше всех других моих противников.

Я с глубокомысленным видом кивнул головой и задал вопрос, уже давно вертевшийся у меня на языке:

- Но скажи, Эрик, почему ты собираешься отправиться в путешествие на бамбуковом плоту, а не на спаренном каноэ? Насколько я знаю, единственными судами, на которых плавали в былые времена полинезийцы, были каноэ с балансиром и спаренные каноэ.

- Ты отчасти прав. Ни один европеец никогда не видел настоящего морского парусного плота

полинезийцев, построенного из бамбука, - ответил Эрик. - Но не надо торопиться с выводом, что в Полинезии никогда не было таких судов. Они несомненно исчезли еще до того, как были открыты острова, и по той простой причине, что полинезийцы перестали совершать дальние плавания. Однако повсюду можно видеть парусные плоты, пусть претерпевшие большие изменения. И на некоторых островах по сей день живут старики, которые могут описать эти древние суда.

Должно быть, на моем лице выразилось сомнение, так как Эрик повысил голос и убежденно добавил:

- Надо полагать, что в очень далекие времена на всем Тихом океане плавали на парусных плотах. Если это не так, то чем же объяснить, что по обе стороны Тихого океана по-прежнему пользуются плотами одного и того же типа - в Перу на востоке, на Тайване и в Индокитае на западе?

- Поэтому-то ты и оснастил свой плот и перуанским выдвижным килем и китайским такелажем, всем сразу, - выпалил я.

Эрик с серьезным видом кивнул головой. Я не вполне себе представлял, как можно было построить доисторический плот, никогда не видев его. Но моя главная задача показать, каким человеком был Эрик де Бишоп и какую цель он преследовал, совершая путешествие на плоту. Поэтому я не буду подробно останавливаться на этом споре, который продолжался несколько часов. Наш разговор был прерван сильным стуком в дверь каюты. С разрешения Эрика вошел новый посетитель. Это был коренастый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати, с прямым и смелым взглядом. Он сразу же произвел на меня приятное впечатление. Эрик представил его. Это был Алэн Брэн, один из его четырех спутников. Он спросил, как и где разместить только что привезенные съестные припасы. Эрик несколько раздраженно ответил, что Алэн достаточно опытный моряк, чтобы разрешить этот вопрос самостоятельно, и с жаром продолжал оспаривать мое замечание относительно его теории. В дверь снова постучали. На этот раз вошел коллекционер автографов. Он забыл свою ручку и книгу, но все же попросил Эрика дать автограф. Почти одновременно появились остальные три члена экипажа. Они пришли посоветоваться с капитаном по какому-то важному делу. Я быстро попрощался с Эриком и с его вахине, которая по-прежнему любезно улыбалась мне, и отправился укладывать свои вещи.

Через две недели после нашей беседы состоялось отплытие. Это был настоящий народный праздник. Подобное зрелище можно было увидеть на Таити во время ежегодных состязаний на каноэ по случаю национального дня Франции 14 июля. Все европейские обитатели Таити и тысячи островитян, во главе с губернатором и католическим епископом, торжественно прошествовали к пристани. Многие прибыли на парусных каноэ и, медленно подгребая веслами, нетерпеливо кружили вокруг обвешанного венками плота. Всюду стоял гомон, раздавался смех, звучали песни. Вдруг послышалась барабанная дробь. Шум стих, и все начали смотреть в ту сторону, откуда она доносилась. Через секунду из прибрежных зарослей показалась толпа таитянок-танцовщиц "хула-хула" в юбках из лыка. Ритмично покачиваясь, они приближались к Эрику и его спутникам. Затем они станцевали зажигательный "упаупа", спели сочиненную по случаю отплытия плота прощальную песню, сняли с себя венки из белых цветов, "тиары", и надели их на шеи путешественников. Это были типичные таитянские проводы, какие местное население устраивало в древние времена выдающимся вождям, отправлявшимся в дальние и неведомые края.