Антон Кротов - 200 дней на юг (2001)

За минувшие полтора года кое-что измененилось. Портовые службы Вади-Халфы приобрели моторную лодку, взамен той деревянной лодки с вёслами-обрубками, про которую написано в предыдущей книге. Прошлогодний хелпер с венистыми руками, не советовавший ездить по миру без его помощи, на этот раз не успел встретить нас — мы быстро отправились на выход и с ним, вероятно, разминулись. Таможенники, как и в прошлый раз, не распаковывали ни один короб и не заглянули ни в один рюкзак, и так же, как в прошлый раз, половина жителей посёлка вышли встречать пароход.

Как и в прошлом году, между портом и основной деревней находилась лишь растрескавшаяся земля и развалины глиняных домов, когда-то размытых половодьем. Было очень тепло. Мы зашли в один из домов уточнить дорогу, и сразу нас зазвали внутрь на отдых, чай и угощение. Мне было приятно попасть вновь на суданскую землю, где принято зазывать и угощать путников; Гриша и Кактус тоже возрадовались. Нам предлагали и переночевать, но мы отказались и, отягощённые пищей, потащились по песчаным улицам в сторону указанной нам трассы.

Но не успели мы дойти до края деревни и до людей, угощавших нас в прошлом году, когда мы ждали машину, — как на юг поехала «Тойота» с пустым кузовом. Нам несказанно повезло — она ехала в Донголу. Но, так как торопиться нам не следовало, мы попросились с ней до следующей деревни, Акаши. Машина ехала быстро, в кузове страшно трясло, и всего через два с половиной часа мы, преодолев 115 км, были выпущены из машины там, где должна была располагаться Акаша, вторая от северной границы суданская деревня.

Как знает читатель предыдущей книги, все прочие деревни в плодородной долине Нила между Вади Халфой и Акашей, на протяжении 115 км, были затоплены сорок лет назад, при строительстве Асуанской плотины, и поэтому здесь теперь была безжизненная пустыня: ни домов, ни пальмовых садов. Зато египтяне, наладив своё орошение и спасшись от наводнений при помощи этой плотины, очень довольны ею.

Машина уехала, а мы остались под звёздами одни и никак не могли понять, где деревня. Электричества в ней не было, и жилища нам пришлось буквально нащупывать в ночной темноте. Однако в первом же доме, где мы проявили свою путешественническую сущность, нас зазвали на ночлег; притащили деревянные кровати (вероятно одолженные из соседних домов); добыли даже переводчика — учителя местной школы, знавшего английский язык. После долгих бесед мы успели заснуть, как вдруг нас разбудили — оказалось, хозяйка уже (ещё?) сварила нам неторопливый суданский фуль. Мы поели и заснули снова.

Так началось наше медленное путешествие по этой неторопливой, гостеприимной стране.

30 августа, среда в Акаше

Наутро, как только стало светло, я отправился фотографировать всё, что было в Акаше. Сперва попросил разрешения сфотографировать женщину, готовящую еду на огне, и мне это разрешили. Наши российские хозяйки, имеющие газ, воду и элекричество на кухне, не должны жаловаться на "тяжёлый быт". Здесь же огонь — из каких-то огрызков дерева, дым и копоть; электричества и не было никогда; а количества посуды, имеющегося на кухне у любой москвички, с избытком бы хватило на три-четыре суданских деревни, подобных Акаше. Но больше всего нас удивила сейчас в Судане вода.

Вся вода, какую мы только могли видеть в этой стране, от Вади-Халфы почти до самой столицы, была из Нила, который приобрёл чёрный цвет по причине сезона дождей на юге Судана и в Эфиопии, откуда этот Нил вытекает. Не только в бочках, но и в кружках и стаканах вода была абсолютно непрозрачной и содержала изрядную дозу грязи с эфиопских полей и южносуданских дорог. Густая, противная жидкость вызывала у нас всю дорогу отвращение, и надо же — даже в некоторых городах, даже в городском водопроводе была грязь, не сравнимая ни с чем в России. Вода Москвы-реки, болотные российские лужи, мартовская грязь из-под колёс машин, всё это по сравнению с суданской питьевой водой было просто стерильно.

В прошлом году мы тоже, разумеется, пили воду из Нила, но не возмущались, так как дождей и половодья не было и вода успевала немного отстояться, Нил был не такой грязный и брезгливости у нас не вызывал. А теперь мы дивились и фотографировали эту воду в стаканах и канистрах, ну и пили, превозмогая отвращение.

Сфотографировал также глиняные дома; скот, спрятанный за «изгородью» из сухих колючих кустов, сваленных охапками; глиняные дома и заборы, соломенные крыши, канистру с грязной, но питьевой водой из Нила и другие бытовые явления. Вернувшись в дом, в котором мы ночевали, я застал там вчерашнего учителя-переводчика и расспросил его о работе и жизни.