Антон Кротов - Через семь границ

…Вскоре мы уже внутри. Гробница Артаксеркса, старинные колонны и лестницы, клинописные надписи, крылатые кентавры и львы, да и прочие достопримечательности и развалины — не так уж и много их сохранилось, но вот мы увидели основную достопримечательность Персеполиса. Это были стены, исписанные сотнями туристов, посетившими эту местность с древнейших времён.

Рафаэль Шах-Назаров, Рига

PETREZ 1931

М.ВАНЯШИН 1929

СЕРЕЖА 1928 г

1911–1912, 39th K.G.O. CENTRAL INDIA HORSE

D.S.P. E.ANDRE. 1899

H.B.M. CONSUL GENERAL 1898

Stanley. NEW YORK HERALD. 1870

…

Попадались надписи и более древние — например, 1800 г. Большинство надписей было на английском и русском; на фарси — всего несколько. Самая же большая и древняя надпись, выполненная клинописью, находилась выше всех. По аналогии с другими надписями я решил, что там написано (в переводе) примерно следующее:

«Я, ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ ДАРИЙ I, ЦАРЬ ЦАРЕЙ, БЫЛ ЗДЕСЬ В 5 ВЕКЕ ДО Н.Э.

КТО СОТРЁТ ЭТУ НАДПИСЬ, БУДЕТ ДУРАК."

Самая новая надпись находилась не на стене, а рядом. Большие чёрные буквы информировали всех, знающих фарси или английский, что дальнейшее оставление надписей на историческом памятнике категорически запрещается.

Выходить из Персеполиса решили, как все люди, через главные ворота с кассиром. «А что если догадаются, что мы пролезли?» — обеспокоился Влад. «Вот и увидим,» — отвечал я. И мы пошли.

Со спокойным выражением лица мы прошествовали мимо усатого контролёра на свободу и, не успели пройти пятнадцати шагов и подумать: «Ну вот, а мы боялись,» — как услышали окрик догоняющего нас полицейского:

— Where is you ticket? Билет?

— У нас нет билета. Билет очень дорогой. У нас нет столько денег, и мы обошли с другой стороны, — отвечали мы по-английски, указуя на бесплатный путь.

— Ticket! Билет! — и он повёл нас в кассу, предлагая купить билет. Но у нас не было такого количества денег, что мы и объяснили кассирам.

— Police! Police!

Я даже и не подумал, сколько беспокойства могут проявить иранцы из-за каких-то двух билетов по 15.000 риалов!.. Когда же мы твёрдо отказались платить (в подтверждение чего я вытащил из кармана все наличные деньги, их оказалось пять тысяч и металлическая мелочь), полицейский с мрачным лицом повёл нас прочь от Персеполиса.

— И куда вы сейчас собирались? В Шираз? — спросил нас полицейский, когда мы отошли шагов на пятьдесят. В таком туристском месте, как Персеполис, даже полицейские знают английские слова; это радует.

— В Шираз, — отвечали мы.

— Идите в Шираз. Спасибо. — сказал полицейский по-английски и отпустил нас, и мы продолжили научное путешествие.

Шираз — весьма старинный и интересный город, но мы с Владом лишь быстро прошли по нему пешком. В центре Шираза, около древней крепости, целая улочка была заполнена менялами, пытающимися незаконно приобрести доллары. Клиентов было немного. Влад решил сбыть двадцать долларов, и менялы устроили ожесточённый торг с нами и друг с другом, предлагая разный курс — от 3000 до 4500, а один даже 4700. Влад, одолеваемый мечтами и смущаемый таким разнообразием, думал, что вот-вот за углом ему предложат 5000, а то и больше риалов за доллар, но таких предложений почему-то не поступало. Когда же он решил, наконец, поменять по 4700, продавец денег спокойно отсчитал 92.000, а на вопрос «А ещё 2.000?» достал бумажку в 2.000 риалов, показал на себя и невозмутимо отвечал: «It is for me. Komission!»

По пути к нам присоединился молодой человек, который активно пытался с нами общаться на малопонятном английском языке. Только три километра спустя нам удалось избавиться от него.

Мы начали стопить на окраине Шираза. Весьма быстро нас подобрала легковушка, следующая в Казерун, на полпути до Бушира. Вопрос оплаты водителя не волновал, поскольку в бардачке у него лежали солидные пачки денег. Устроившись с Владом вдвоём на переднем правом сиденье, мы продолжили путь на юг. Ибо двое на переднем сиденье, и даже двое на водительском сиденье, в Иране не редкость. Вы можете увидеть восемь или даже десять человек, вылезающих из одной легковой машины обыкновенных размеров, и подумать: как они там помещались? Помещаются, однако.

Большинство встреченных нами иранцев не уважают свою нынешнюю власть. Всем кажется, что когда-то давно, в начале семидесятых, при шахе, была настоящая жизнь, а вот теперь, после революции, стало значительно хуже. Плохими результатами революции считаются: женщины в чёрных одеждах, инфляция, дороговизна, несвобода и проч. «Почему же они поддерживают эту власть, если им она не нравится?» — подумает недогадливый читатель. Но ведь и у нас, в России, большинство людей недовольны своим правительством! И тоже вспоминают, что вот когда-то, в далёких 1970-х всё было хорошо…