Сергей Обручев - Русские поморы на Шпицбергене

Кроме того, на карте Германуса 1482–1486 гг. Гренландия находится iB общем на той же широте, что и Исландия, а северная ее часть' расположена ближе к полюсу!

Нансен, также отмечающий это резкое изменение положения Гренландии у Германуса, не находит этому причин. Однако он указывает, что подобным образом Скандинавия и Гренландия изображались уже в «Генуэзском атласе» 1447 г. (или 1457 г.) (Nansen, 1911).

Следовательно, причины возникновения новой рисовки Гренландии у Германуса пока очень спорны. Но можно предложить еще одно объяснение.

Как известно, морские плавания из Норвегии в Исландию, в XIV в. замиравшие, в 1410 г. совсем прекратились. Сведения о Гренландии, имевшиеся в исландских сагах и в некоторых других, столь же малоизвестных источниках, забывались, и во второй половине XV в. положение Гренландии, указанное Клавусом, казалось странным. Италию в это время стали посещать русские. В 1439–1442 гг. русское духовенство присутствовало на флорентийском соборе. С 1441 до 1462 г. в разных городах Италии жил бывший киевский митрополит, византийский грек Исидор. Наконец, с 1468 по 1499 г. продолжались частые посольства Ивана III в Италию. Через этих послов и сопровождавших их лиц, а также через русских, приезжающих в Италию, сведения о близком к России положении Гренландии могли проникнуть в круги итальянских географов.

Но и это предположение очень спорно, хотя и логичнее гипотезы Багрова. Во всяком случае его можно принять в качестве одной из возможных рабочих гипотез.

Из других картографических проблем, которые связываются со сведениями из России, отметим еще появление на изданных в Венеции картах Гастальди 1546 г. и Фурлани 1565 г. Гренландии в виде острова, отщепленного от полярного материка предшествовавших карт, и спускающегося к Европе. Эту рисовку можно объяснить рассказами Дмитрия Герасимова, известного знатока Севера. В 1525 г. он являлся русским послом в Риме, где встречался с Пао-ло Джовио. Герасимов рассказывал ему о России, о своем проекте плавания в Китай к северу от Азии, показывал карту. На основании сообщений Герасимова Джовио составил описание и карту. Карта не вошла в книгу Джовио, но была использована картографом Баттиста Аньезе для нескольких рукописных атласов. Гастальди взял ее для своего издания 1548 г. «Географии» Птоломея. Несомненно, мы можем считать рассказы Д. Герасимова достоверным источником новых сведений, полученных в Западной Европе о Севере России. Но, к сожалению, не можем доказать, что он говорил также и о Шпицбергене.

Можно было бы увеличить количество примеров по картографии XV–XVI вв., в которых то или иное изображение северных стран связывается со сведениями, полученными от русских. Однако все эти примеры страдают одним общим недостатком: неполной убедительностью и неточностью доказательств. В каждом случае возможно объяснить ту или иную конфигурацию также заимствованием из предшествовавших западноевропейских карт, из какого-либо описания путешествия, или сводки, оказавшей влияние на картографа. Поэтому лучше воздержаться от такого метода доказательств.

Но те выводы, к которым я пришел на основании изучения названий Гренландии На картах XV и XVI вв., можно считать неизмеримо более доказательными и принять их как основу для суждения о влиянии письма и карты Мюнцера на картографию Западной Европы.

Основной вывод нашего исследования: сообщение Мюнцера относится действительно к русскому поселению на Шпицбергене. Мы не можем теперь сомневаться, что в конце XV в. русские уже промышляли на этом архипелаге и зимовали там. Пока еще нельзя установить, как давно начались эти плавания на Грумант — в XV в. или раньше, но во всяком случае за сто лет до открытия Шпицбергена Баренцем русские побывали на этой суровой арктической земле, плавали по «морю мраков» средневековых географов, по «дышущему морю» русских летописей.

Выход русских в глубокую Арктику свидетельствует о том, что они обладали весьма совершенными мореходными судами. Походы на Грумант были уже не каботажными плаваниями вдоль берегов материка или Новой Земли, — это были плавания почти за тысячу километров в открытое море, среди дрейфующих льдов и айсбергов. Плавания эти производились на небольших деревянных судах без всяких навигационных приборов, кроме компаса и, может быть, градштока («астрономическая палка»).

Как эти плавания, так и зимовка на Груманте в те времена, когда о лечении цинги не имели точных сведений, представляются нам поразительными. Нигде русские не выполняли в обычной, повседневной жизни таких героических подвигов, как при походах на Грумант.