Гарун Тазиев - Запах серы

Самым ярким воспоминанием об этом периоде останется у меня зрелище лавового озера в сумерках. Мы стояли на южном бруствере в каких-нибудь 3 метрах от светящейся поверхности. Ближе подойти было нельзя: лицо опалял жар. Солнце скрылось за зубчатой стеной кратера и больше не конкурировало с отблеском лавы. Но было еще достаточно светло, чтобы следить за всеми нюансами игры красок на трепетной поверхности. Чуть позже уже только желтые и красные сполохи прорезали тьму. И в этот миг мы отчетливо увидали то, что было абсолютно неразличимо днем при свете и что мне ни разу еще не удавалось увидеть ночью: тысячи и тысячи крохотных факелов, бесшумно устремлявших вверх свои язычки. По характерному прозрачно-голубому пламени угадывалось, что это горит водород или окись углерода. В короткий сумеречный час лучше всего замечаешь оттенки неистового микрокосма, коим является действующий вулкан; видно было, как в результате охлаждения образуется тонюсенькая корка на поверхности жидкого огня. А из бесчисленных пор формирующейся шкуры вылетали горючие газы, чтобы при соприкосновении с кислородом воздуха вспыхнуть мириадами голубоватых остроконечных факелов.

Почему именно эта, в общем мирная картина запала мне в память ярче всего? Думаю потому, что она была прекрасна той диковатой красотой, которой отмечено всякое извержение. Частично еще потому, что мы увидели в знакомом зрелище нечто совершенно новое. И еще, наверное, по тому пьянящему ощущению радости достигнутого, которую испытывает альпинист, ступая на вершину, или тореро, глядя на пронзенного быка. Здесь мы стояли совсем рядом со зверем. Он был, правда, минерального свойства, но, несмотря на кажущееся спокойствие, был не менее страшен. Мне доставляло огромное удовольствие смотреть на его нервную дрожь, сквозь которую угадывалось тяжкое дыхание содержимого Земли.

Параллельно с наблюдением за вулканической активностью Эрта-Але мы заканчивали и геологическое обследование Афара: одна группа работала в кратере, другая — во впадине. По мере накопления новых данных абрис этого уникального места вырисовывался все более отчетливо. Уже не осталось никаких сомнений в том, что северная часть впадины — Данакиль — представляет собой отъехавшую к западу часть дна Красного моря. Рифты прослеживались, как трещины на старом срубе, — едва кончались одни, их тут же продолжали другие. Именно такую картину являл северный Афар. Что касается центрального Афара, то он был продолжением не только Красного моря, но и Аденского залива — это явствовало из поразительного скрещивания трещин в зоне Куик-Энкебба. Обследование южного района лишь подтвердило наше убеждение.

Великий Восточно-Африканский рифт резко прерывается системой параллельных трещин, идущих от Аденского залива к Красному морю. Это было настолько очевидно как при взгляде с птичьего полета, так и на земле, что я до сих пор удивляюсь, как умный человек, автор классических трудов о рифте, мог совершить столь явную ошибку, объединяя его с Афаром. Предполагаю, что он не покидал своего кабинета в Аддис-Абебе, когда разрабатывал эту теорию…

Для нас сам вид прекрасных желобов — одних, протянувшихся из сердца Африки, и других, вышедших из Красного моря, чтобы скреститься под прямым углом, — уже был оправданием всех затраченных усилий. Когда в первый раз мы пролетали над районом к югу от озера Аббе, картина предстала со всей ясностью: более древний Великий рифт внезапно обрывался, словно обрубленный молодыми океаническими расселинами. Тектоническая картина упростилась еще больше, когда выяснилось, что Красное море и Аденский залив принадлежат к одной и той же структуре.

Эта структура длиной более 3 тысяч километров в свою очередь является лишь оконечностью, одной из оконечностей гигантской системы океанических рифтов, опоясывающих планету. Одна ветвь трещины тянется вдоль провинции Эритрея, вторая приходит из Индийского океана. А здесь, на суше, в Афарской впадине, мы видели один из многочисленных виражей, которые выписывает этот разлом на протяжении 80 тысяч километров своего пути по дну океанов.

Афар, таким образом, не что иное, как крохотный сегмент колоссального подводного хребта, воздвигнутого лавами в результате миллиардов извержений из лежащих вдоль его оси рифтов на протяжении тысяч тысячелетий. Иногда верхушки этого подводного хребта выходят на поверхность в виде вулканических островов. Таковы Исландия, Азоры, Асенсьон, Тристан-да-Кунья, Буве, Амстердам, Сен-Поль, остров Пасхи, Ревильяхихедо… Афар по какой-то случайности оказался на континенте.