Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

— Пожалуй, самое главное — это когда чувствуешь себя готовым к любому походу, — сказал Флоренский.

Потребовалось несколько дней для того, чтобы собрать все необходимое снаряжение и арендовать оленей в колхозе. Обычно это самый трудный и малоприятный этап путешествия — сборы в поход. Идет кропотливая закупка продуктов, упаковка вьюков, всевозможные расчеты и заключения договоров. Нужно все предусмотреть, ничего не забыть. Работы в эти дни хватает всем.

Но постепенно сборы подходят к концу. Уже известно, кто из эвенков будут нашими проводниками. Это Афанасий Доонов и Андрей Дженкоуль. Они поведут нашу экспедицию к тем местам, где в 1908 году над тайгой произошла космическая катастрофа.

Афанасий Доонов, добродушный толстяк с круглым лицом, располагал к себе с первого взгляда. Андрей Дженкоуль был низенький и худощавый, с постоянной хитрецой в глазах. Он смотрел на нас, особенно на молодых участников экспедиции, с некоторым превосходством. Впоследствии я понял его: он считал нас совершенно не приспособленными к условиям суровой тунгусской тайги, которую сам знал превосходно.

Проводники собирались в тайгу со своими женами — опытными оленеводами Татьяной Дженкоуль и Ниной Дооновой. Между прочим, мать Нины — та самая известная эвенка Акулина, которая в момент взрыва Тунгусского метеорита жила в тайге в непосредственной близости от места его падения.

Андрей Дженкоуль был сыном эвенка-проводника, который водил Кулика в тайгу. Во времена экспедиции Кулика Андрей был маленьким мальчиком, с отцом и матерью он жил в чуме и вместе с ними участвовал в таежных походах. Он хорошо помнил неутомимого исследователя метеоритов.

— Хороший был человек Кулик, — сказал мне Андрей.

Много лет прошло с того времени. Андрей был участником Великой Отечественной войны. Немало врагов скосила его снайперская пуля. Стал офицером, грамотным человеком. Но родная тайга неудержимо тянула к себе. Без нее он не мог жить. После войны Андрей ушел из армии и стал оленеводом и охотником.

В каждом человеке живет необъяснимая сила, которая настойчиво влечет его в родные места.

Ушли в далекое прошлое те времена, когда эвенки назывались кочевым народом. Теперь у них свой национальный округ, своя интеллигенция. Теперь они живут в домах. Уже не встретишь в тайге кочующих тунгусов, как называли до революции эвенков. Уже давно они перешли на оседлую жизнь, работают в колхозах, на зверофермах, в школах, интернатах, больницах, библиотеках, банках и многих других учреждениях. В этом уже нет ничего удивительного.

Родители наших проводников были кочевниками. А теперь у Афанасия Доонова большая изба с огородом. У Андрея Дженкоуля тоже дом. Но в глаза бросается удивительная эвенкийская деталь: во дворе у того и другого эвенка стоит чум.

Будучи с Андреем в дружбе с первых же дней, я спросил его:

— Андрей, ты же культурный, эвенк! Живешь в доме. Зачем тебе чум?

— Э, сон алан, ты ничего не понимаешь!

И здесь я выслушал длинную речь в защиту чума.

От наследия дедов отказываться не надо. Чум в летнее время имеет свои преимущества. Это прежде всего передвижной, быстро собираемый таежный дом. Он надежно оберегает людей от дождя и гнуса. Летом, когда большинство эвенков в качестве оленеводов, охотников и проводников проводят время в тайге, они живут в чумах.

Чум, стоящий во дворе дома, — это летняя «резиденция». В нем чище воздух, чем в избе, из него можно легче, чем из избы, выгнать дымокуром комаров. Потом кто же готовит пищу летом в избе! На костре, разведенном среди двора, можно быстрее все приготовить. А впрочем, иметь дом и чум одновременно не так уж плохо!

Я подумал, что совсем избавляться от чума эвенкам не обязательно...

Наконец наступил день выезда. Все снаряжение было доставлено на берег реки. Первую часть маршрута мы должны совершить по воде.

Мы погрузили все снаряжение на большую лодку и поплыли вниз по Подкаменной Тунгуске к устью Верхней Лакуры. Там в оленьем стаде Доонов и Дженкоуль должны взять оленей, предназначенных для нашей экспедиции.