Эдуард Лухт: Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция

Первым попытался взлететь «Юнкерс», но эта попытка едва не окончилась катастрофой. При разбеге самолет задел за подводную мель. Видя, что оторваться не удастся, Кошелев, не растерявшись, выключил мотор.

Однако по инерции самолет все же ударился о берег, выскочил на него и при ударе поломал поперечную стойку и помял крыло.

Пришлось заняться ремонтом. Новую стойку изготовили на кузнице из куска железа, а помятость крыла удалось выправить самим.

В Иркутске — на Ангаре…Сотни прогулочных судов заняли всю реку, и нам долго пришлось выискивать место для посадки…

Лишь в три часа дня мы попытались снова взлететь. С большим трудом, после ряда неудачных, но благополучно кончившихся, попыток оба самолета взвились в воздух.

Мы шли впервые над сушей на высоте 1.100 м по компасу. Стояла хорошая осенняя погода. Видимость была «на 20 минут вперед». Это значит, что в данный момент я видел те предметы горизонта, над которыми буду пролетать через двадцать минут.

Два часа нервного напряженного внимания и настороженного прислушивания к работе мотора… В случае его остановки — верный «гроб»…

Внизу скалы, леса, в далекой дымке горизонта поблескивает стальная лента реки…

Она приближается, ползет к нам, за ней начинают вырисовываться, словно мираж, какие-то далекие здания, и скоро Иркутск становится виден нам.

Мы долго кружимся над рекой, выискивая место для посадки, но сотни прогулочных судов заняли всю ее середину.

Не выдержав напряжения, я оглядываюсь на Егера и вижу, как он едва заметно кивает мне головой. Мы так сроднились с ним в этом перелете, что, кажется, понимаем друг друга с одного взгляда.

Самолеты грузятся в вагоны…Экзамен выдержан… Перелет окончен!..

Когда я резко пикирую вниз на середину реки, воют тросы, трепещут крылья в перенапряжении, я вижу, как лодки торопливо шарахаются к берегу.

Егер еле заметно улыбается мне. Еще раз такой же маневр. Фарватер чист.

Минута — и нашу «Савойю» тихо моют, шлепаясь о ее фанерные борта, волны Ангары. Мы молчим еще с минуту и скоро на малом газу плывем к месту, откуда слышатся звуки музыки.

Вслед за нами плывет серебристый жук Кошелева выпуская через свой носорожий клык сгустки черного дыма.

Перелет закончен. Я и Егер стоим на плоту, прислушиваясь к очередной речи нескончаемого митинга, рассматриваем друг друга и неожиданно в самый торжественный момент улыбаемся.

Мы только сейчас заметили наши костюмы: кителя с висящими на ниточках пуговицами, блинообразные фуражки и стоптанные, рваные сапоги.

Наши лица покрыты копотью и маслом, они суровы и исхудалы, но сознание, что перелет выполнен и экзамен выдержан, заставляет нас еще раз улыбнуться и обменяться мнениями о перелете:

— Хорошо слетали, Лухт.

— Мотор работал честно, Егер.

Октябрь 1928 года…

Наш перелет далеко позади. Он уже был почти забыт нами, но газеты и журналы снова напомнили о нем…

Я вновь сижу на веранде летного общежития в Севастополе, наблюдаю осенний прилив северян, спешащих использовать виноградный сезон Крыма, и, изнывая от жары, читаю газеты:

«…Отправившись на пароходе «Колыма» до Медвежьих островов, Красинский и его спутники совершают первый в истории перелет на остров Врангеля, доставляют туда продукты и медикаменты, возвращаются на пароход, который, дойдя до устья реки Лены, снова выгружает самолеты, совершающие беспримерный перелет почти в девственно-нетронутом человеком районе до Якутска, общим протяжением в 5.000 км.

Выдающийся успех этого первого большого северного перелета окрылил Красинского и он снова…» [21] Я привожу отрывок этой заметки со всеми ее неточностями, основанными, вероятно, на плохой информации газетного репортера. .

Вспомнили о перелете Кошелева, моем и наших спутников в связи с тем, что в 1928 году ни одно из судов не смогло дойти до острова Врангеля.

«…Текущий год (1928) является годом неблагоприятным — «ледяным». Обыкновенно бывает год хороший, а затем год «ледяной», — писали газеты, касаясь деталей этой неудачи.

Тем не менее связь с островом была необходима, чтобы доставить туда медикаменты и провиант, так как, вопреки первой газетной заметке, ни то, ни другое мы не доставили, да и не могли доставить на двух маленьких самолетах. Медикаменты предполагалось доставить на самолете «Советский Север» во время его трансарктического перелета из Владивостока в Ленинград [22] Маршрут этого гигантского перелета пролегал по совершенному нами пути до устья реки Лены и далее до Архангельска, вдоль северного побережья Сибири. Участвовали в нем летчики Кошелев, Родзевич и другие; организатором являлся тов. Красинский. По некоторым причинам от участия в перелете я отказался. Э. Л. , а провиант и остальную — главную часть медикаментов — на пароходах «Колыма» и «Ставрополь», но, как писали «Известия ВЦИК'а»: