Жюль Верн - Два года каникул

Но раньше всех успел добежать Фэнн. Он прыгнул на Брандта и вцепился ему в горло. Тот, отбиваясь от разъяренного пса, был вынужден отпустить Костара, которого тут же подхватила Кэт. Но Уолстон по-прежнему тащил Жака к ялику.

Внезапно из пещеры выскочил человек. Это был Форбс, очевидно, взломавший дверь кладовой.

Вероятно, он хотел присоединиться к своим товарищам по преступлениям?

Уолстон не сомневался в этом.

— Сюда, Форбс! Ко мне! — крикнул он.

Ивенс остановился и прицелился.

Но в этот момент Форбс бросился на Уолстона!

Изумленный неожиданным нападением, тот выпустил Жака, затем повернулся и ударил Форбса ножом.

Несчастный упал к ногам предводителя.

Все это произошло так быстро, что Ивенс с мальчиками все еще находились примерно в сотне шагов от Спортивной площадки. Брандт, еле отделавшийся от Фэнна, успел добежать до берега. Уолстон хотел было снова схватить Жака. Но не успел. У мальчика был револьвер, и он разрядил его прямо в грудь своего похитителя!

Тяжело раненный, Уолстон ползком добрался-таки до своих приятелей, которые, подхватив его, прыгнули в ялик и оттолкнулись от берега.

Но тут раздался оглушительный грохот.

Это юнга выстрелил из пушки, наведенной на берег. Град картечи хлестнул по Зеландской реке, и воды ее тотчас унесли в море тела трех убитых негодяев…

Теперь, за исключением двух злоумышленников, затерявшихся в лесу Западни, остров Чермен был освобожден от убийц с «Северна».

Опасность миновала.— Герои сражения.— Кончина несчастного.— Поход в лес.— Выздоровление Донифана.— В гавани Медвежьего утеса.— Починка шлюпки.— Отплытие двенадцатого февраля.— Вниз по Зеландской реке.— Салют в Топкой бухте.— Последний берег острова Чермен.

Новые времена настали для юных колонистов острова Чермен. До сих пор они в трудных, порой гибельных условиях боролись за свое существование. Теперь же им предстояло трудиться не жалея сил ради своего высвобождения, ради того, чтобы вновь увидеть свою родину и близких.

После тревог и возбуждения битвой с преступной шайкой у мальчиков наступила вполне естественная реакция. Они были словно подавлены своей победой, в которую им даже не верилось. Спокойно и трезво оценив пережитое, Бриан и его товарищи как бы задним числом ощутили страх. Теперь, когда опасность миновала, она показалась им большей, чем представлялась ранее,— на самом деле так оно и было! Ведь если бы не вмешательство Форбса, Уолстону с пособниками удалось бы ускользнуть! Моко не осмелился бы выстрелить картечью по ялику, боясь погубить Жака и Костара. А что было бы потом? Какой ценой заплатили бы колонисты за освобождение двух товарищей?!

Но этот душевный упадок длился недолго. Хотя судьба Рокка и Коупа пока оставалась неизвестной, но все же на острове Чермен воцарилась почти полная безопасность.

Героев битвы поздравляли по заслугам: Моко — за своевременный и меткий залп, Жака — за хладнокровный выстрел; хвалили даже Костара, который заявил, что «и сам так же бы сделал, будь у меня револьвер». Вот только револьвера-то у него не было!…

Получил свое вознаграждение и храбрый Фэнн, рвавший зубами Брандта. Его и гладили и ласкали, а Моко припас для него целую груду мозговых косточек.

Сразу же после окончания схватки Донифана уложили в холле. Ивенс на руках принес Форбса, которого разместили в кухне на койке. Всю ночь Кэт, Гордон, Бриан, Уилкокс и штурман по очереди дежурили около пострадавших.

Ранение Донифана оказалось очень тяжелым, но, судя по его правильному дыханию, легкое было не затронуто. Кэт стала прикладывать к ране примочки из размельченных ольховых листьев: прекрасное средство против главной опасности — загноения. Хуже обстояло дело с Форбсом, которого Уолстон ударил ножом в живот. Придя в сознание, он понял, что не выживет, и сказал Кэт, перевязывавшей его:

— Спасибо, милая, спасибо тебе. Но это все бесполезно. Пропал я!

И заплакал.

В несчастном человеке всколыхнулось раскаянье. Он принял участие в резне на «Северне», поддавшись уговорам и разгулу диких страстей своих приятелей. Но потом в нем возобладали добрые чувства, и, видя, какая страшная участь уготована мальчикам, он пожертвовал ради них своей жизнью.

— Не унывай, Форбс,— говорил ему штурман.— Ты свою вину искупил и еще выкарабкаешься!