Свен Линдквист - Уничтожьте всех дикарей

Вставляю пятидюймовую дискету в щель и включаю компьютер. Экран зажигается, и фраза, так долго изучаемая мною, светится во тьме комнаты.

Слово «Европа» происходит от семитского слова и означает оно просто «тьму». [6] R.C. Lewontin, New York Review of Books, (14 June 1990). Та фраза, что сияет на экране — воистину европейская. Эта мысль прошла длинный путь, прежде чем на рубеже веков (1898–1899) её наконец сформулировал польский писатель, который часто думал по-французски, но писал по-английски: Джозеф Конрад.

Куртц, главный герой конрадовского «Сердца тьмы» завершает своё эссе о цивилизаторских задачах белого человека среди африканских дикарей постскриптумом, в котором кратко резюмируется всё содержание его высокопарной риторики.

И эта фраза светится на меня с экрана:

«Exterminate all the brutes» — «Уничтожьте всех дикарей».

Латинское extermino означает «выводить за пределы», terminus, «изгонять, погонять, исключать».

В шведском этому слову нет прямого эквивалента. На его месте шведы вынуждены употреблять utrota, хотя на самом деле это совсем другое слово, «искоренить», которое в английском передаётся как extirpate, от латинского stirps — «корень, племя, семья».

И в английском, и в шведском объектами такого действия редко становятся отдельные индивиды, скорее целые группы, такие, как сорняки, крысы или люди. Выражение all the brutes переводилось бы на старошведский как «всех диких зверей». Действительно, слово brute вполне может означать «дикий зверь». Оно означает животное и подчёркивает в нём самое звериное.

Африканцев называли «животными» с самых первых встреч с ними, когда европейцы описывали их как «грубых и скотоподобных», «похожих на диких зверей», «более звероподобных, чем те звери, на которых они охотятся». [7] Margaret T. Hodgen, Early Anthropology in the Sixteenth and Seventeenth Centuries (Philadelphia, 1964), p. 410.

В соответствии с современным переводом слово brute имеет также смысл ругательства — «скотина». Я хочу сохранить первоначальный «брутальный» смысл этой фразы и переведу её так: «Уничтожить всех скотов».

Несколько лет назад я было решил, что обнаружил источник конрадовской фразы у великого либерального философа Герберта Спенсера.

В своей «Социальной статистике» (1850) он пишет, что заслугой империализма перед цивилизацией является то, что тот стёр низшие расы с лица земли. «Силы, трудящиеся над осуществлением великой схемы совершенного счастья, не принимают во внимание отдельные случаи страдания и уничтожают ту часть человечества, которая стоит на их пути… Будь оно человеком или зверем-дикарём — препятствие должно быть устранено [8] Herbert Spenser, Social Statistics (1850), p. 416. ».

Здесь мы находим и цивилизаторскую риторику Куртца, и два ключевых слова « уничтожить » и « дикарь » ( exterminate и brute ); человеческое же существо недвусмысленно ставится на один уровень с животным в качестве объекта уничтожения.

Мне казалось, я сделал скромное, но изящное академическое открытие, достойное того, чтобы всплыть однажды короткой сноской в истории литературы: «объяснение» фразы Куртца спенсеровскими фантазиями об уничтожении. Последние же, в свою очередь, как я думал, являлись частными причудами, вероятно, объяснимыми тем фактом, что все братья и сёстры Спенсера умерли, когда он был ещё ребёнком. Безмятежное и успокаивающее заключение.

Если бы я на этом остановился, полагая, что знаю уже достаточно, я бы допустил ошибку. Но я продолжал.

Вскоре выяснилось, что Спенсер был вовсе не одинок в этой своей интерпретации. Она была довольно расхожей, а во второй половине XIX века стала вполне обычной, так что немецкий философ Эдуард фон Гартман во втором томе своей «Философии бессознательного», который Конрад читал в английском переводе, мог написать следующее: «Искусственно продлевая предсмертные конвульсии дикарей, находящихся на грани вымирания, мы оказываем их человеческой природе не большую услугу, чем собаке, желая удружить которой, мы, вместо того чтобы отрубить ей хвост разом, отрезаем его постепенно, дюйм за дюймом. Настоящий гуманист не может не желать ускорить вымирание диких народов и не содействовать этой цели». [9] Eduard von Hartmann, Philosophy of the Unconscious, Vol. 2. p.12. Цит. по: J.E. Saveson, Modern Fiction Studies, Vol. 16. № 2 (1970).

В то время выраженная здесь словами Гартмана точка зрения была едва ли не общим местом. Причём ни ему, ни Спенсеру лично не было присуще никакого человеконенавистничества. А вот Европе, в которой они жили, — да.