Всеволод Овчинников - Своими глазами

Поразительно, насколько люди на улице не похожи на тот образ традиционного турка, которого изображали когда-то на папиросных коробках. Здесь много голубоглазых, русоволосых. Много людей со славянскими чертами лица. По старой крепости нас водил мальчуган тринадцати лет. Рыжий, веснушчатый, сероглазый. Ничем не похожий на наших кавказцев или жителей Средней Азии. Мне бросилось в глаза другое — сдержанность людей, особенно заметная в сравнении с Индией, где все жестикулируют, бурно выражают свои чувства. Здесь нет, однако, и пассивности, расслабленности, присущей таким странам, как Бирма или Шри-Ланка, где сама природа, что называется, на подносе предоставляет человеку блага жизни.

Большим престижем пользуется у турок военная профессия. Видимо, сказывается наследие Османской империи. Кстати сказать, во время войны в Корее турецкая бригада была самым боеспособным соединением среди натовских союзников США.

На улицах Анкары я нередко испытывал то же чувство, что и в Кашмире. Здесь на первый взгляд отсутствовала экзотика далеких стран. Да и большинство многоэтажных домов, построенных после 30-х годов, своим обликом напоминают наши новостройки. И все-таки близость Средиземноморья, соседство с Ближним Востоком нет-нет да и напомнит о себе. Мальчики из кофеен разносят на медном подносе чашечки кофе. Чистильщики сапог восседают у входов в универмаги со своими средневековыми ящичками. Вокруг звучит незнакомый язык, совершенно не похожий на европейские. Но порой в нем неожиданно встречаешь давно вошедшие в наш обиход слова: балык, сарай, кушак. Весьма часто встречается здесь и слово «дурак». Впервые я с удивлением обратил на него внимание еще по дороге из аэропорта. Среди безлюдной степи стоял, ожидая неведомо чего, человек. А рядом с ним на столбике был укреплен щит с надписью «дурак». Оказалось, что «дурак» по-турецки означает «остановка».

Посмеялся, а потом забыл об этом. Но пришлось вспомнить еще раз, причем самым неожиданным образом. Заказал в гостинице такси, чтобы поехать в центр города. Водитель не понимал ни слова ни на одном иностранном языке. Пришлось показывать ему рукой: прямо, налево, направо. А вот самого, казалось бы, общепонятного слова «стоп» таксист никак не хотел понимать. И вот туту меня в сердцах вырвалось слово «дурак». Услышав его, водитель послушно остановил машину.

Поездка в Турцию подарила несколько сюрпризов. Одним из них было открытие, что здесь больше античных греко-римских развалин, чем в Греции и Италии. Много их и вокруг Измира. Этот третий по величине город страны, который когда-то назывался Смирна, лежит на берегу Эгейского моря. Перелет из Анкары в Измир занял меньше часа. Но мы попали словно в совершенно другую страну. Здесь весна была уже в разгаре. И во всем чувствовалось: мы — на Средиземноморье.

Середина апреля — это здесь пора самой буйной растительности. Именно окрестности Измира, прилегающие к Эгейскому морю, представляют собой главный район выращивания овощей и фруктов. Здесь плодородные почвы. Здесь древняя культура земледелия — с античных времен местные жители выращивают виноград, инжир. Здесь много оливковых рощ. Весь этот край как бы сохранил свой первозданный облик. Ни бензоколонки, ни чадящие грузовики не изменили ощущения простора и покоя. Все вокруг сохраняет поистине библейский колорит. Возделанные равнины переходят в невысокие холмы, засаженные оливковыми деревьями с их своеобразной серебристо-серой листвой. Кроны пирамидальных тополей в сочетании с виноградниками напоминают о предгорьях Кавказа. Мирно пасутся козы. Кстати говоря, лишь во время поездки в Турцию я узнал, что Ангора — это древнее название Анкары и что ангорской издавна было принято называть шерсть коз с Анатолийского нагорья. Сам Измир, разумеется, несравненно живописнее Анкары. Своими набережными и утопающими в зелени светлыми постройками он привлекает европейских туристов, которые сравнивают этот город с греческими курортами.

Из Измира мы поехали за 80 километров смотреть развалины Эфеса. Этот город славился в античном мире храмом Артемиды Эфесской. Это величественное сооружение превосходило афинский Парфенон и считалось одним из семи чудес света. От ста с лишним могучих ионических колонн уцелело лишь несколько украшенных барельефами оснований. (Они хранятся в Британском музее.)

В 356 году до нашей эры некто Герострат, жаждавший, чтобы его имя любой ценой вошло в историю, сжег храм Артемиды Эфесской. Потрясенные этим злодеянием, понтийские города и жители многих стран Средиземноморья оказали помощь в восстановлении храма. Александр Македонский, по преданию родившийся как раз в ночь пожара, овладел Эфесом 22 года спустя и восхищался этим сооружением. В 263 году нашей эры храм Артемиды был разграблен полчищами готов и окончательно разрушен. Город Эфес открылся взору как седловина, по дну которой тянулась полоса мощенной мрамором улицы. По обоим поднимающимся от нее склонам можно, наверное, копать и копать. Потому что улица с остатками колоннад и скульптурными украшениями позволяет думать, что Эфес действительно был одним из крупнейших городов древности.