Всеволод Овчинников - Своими глазами

Белые виллы под черепичными крышами поражают разнообразием архитектуры, обширными, тщательно ухоженными садами. С самолета Хараре выглядит как сплошной зеленый массив, среди которого краснеют прямоугольники крыш и зеленовато поблескивают бесчисленные бассейны, похожие издали на вкрапления здешнего полудрагоценного камня — вердита. Еще в колониальные времена сложилась формула благосостояния белого человека в Родезии: «три — два — один». Эти цифры означают: «трое слуг, две автомашины, один бассейн». Данные слагаемые белая община привыкла считать критериями пристойной жизни. Южную часть Хараре — так называемый Сити — хочется назвать миниатюрным южноафриканским Сингапуром. Транснациональные корпорации и банки возвели там немало современных многоэтажных зданий. Несколько магистралей, закрытых для автомобильного движения, образуют торговый центр. В толпе на центральных улицах Хараре то и дело встречаются белые лица. Правда, в магазинах видел белых продавщиц лишь в парфюмерном отделе дорогого универмага, а белых мужчин — только в магазине, где продаются охотничьи ружья. Судя по тому, как смело, даже вызывающе одеваются в Хараре белые девушки, они, видимо, привыкли чувствовать себя в безопасности среди уличной толпы.

В половине пятого в Сити начинают опускать металлические шторы на витринах. Закрываются офисы и магазины. Ровно в пять центр Хараре пустеет. А еще минут через сорок, незадолго до шести вечера, город погружается в темноту. Думаю, что жизнь в столице Зимбабве столь стремительно обрывается не только из-за скоротечности тропических сумерек. Это, видимо, инерция тех времен, когда белый обитатель бывшего Солсбери спешил засветло добраться домой, запереть ворота, спустить собак и расчехлить станковый пулемет.

Попав в Хараре в связи с Конференцией глав государств и правительств неприсоединившихся стран, я, разумеется, жаждал узнать, как складываются в стране расовые отношения. Удалось провести вечер в состоятельной белой семье. Об интересовавшей меня теме хозяева заговорили сами. Главное, по их словам, что после прихода африканцев к власти никакой варфоломеевской ночи не произошло. Черное большинство получило политические права. Белое меньшинство выиграло от воцарившегося мира и стабильности. Фермеры и бизнесмены по-прежнему занимаются своим делом — под защитой закона, отныне единого для всех. Хотя в Ланкастерских соглашениях были провозглашены принципы национального примирения и единства, многие белые семьи поспешили покинуть страну: из 250 тысяч эмигрировало 150 тысяч человек. Но после того как период первых страхов прошел, примерно третья часть уехавших вернулась обратно. Можно, конечно, обосноваться и в Австралии — стране, наиболее близкой по природным условиям.

Но в том-то и дело, вздохнули мои собеседники, что лишь по природным. Где взять в Австралии дешевую прислугу, без которой белые обитатели Южной Африки плохо представляют себе свое существование? А в Зимбабве даже банковский клерк может держать и шофера, и повара, и садовника. Формула «три — два — один» остается в силе.

Итак, волна миграции изменила направление. Самый чуткий барометр — цены на дома и земельные участки в Зимбабве. Они вновь поползли вверх. Страну покидают лишь обладатели редких профессий, уверенные в том, что смогут хорошо устроиться на новом месте. Сейчас в республике насчитывается свыше 100 тысяч белых на 8,3 миллиона африканцев.

Итак, массового бегства из Зимбабве не произошло. Межобщинные отношения стабилизировались. И этому во многом способствовал реалистический подход нового руководства страны к экономическим проблемам. Правительство предпочло воздержаться от широкой национализации частной собственности в промышленности, сельском хозяйстве и торговле.

Это наглядно видно на примере сельского хозяйства. Когда едешь из Хараре на юг, в сторону реки Лимпопо, вокруг видишь саванну, похожую на шкуру леопарда: рыжая трава и темные пятна деревьев. Но временами среди этой пожухшей растительности, словно оазис, появляется обширный зеленый массив. Чуть ли не до горизонта простираются тщательно ухоженные посевы пшеницы. Ее изумрудные всходы орошаются дождевальными установками. За проволочной сеткой пасутся породистые черно-белые коровы. А вот и усадьба белого фермера. Под навесом — грузовик-фургон, трактор, набор других новейших сельскохозяйственных машин. Несколько тысяч таких ферм (каждый их владелец обычно нанимает десятки чернокожих батраков) производят свыше половины сельскохозяйственной продукции страны — то есть больше, чем один миллион африканских дворов с общим населением около пяти миллионов человек. Лишь после свержения расистского режима африканская община стала обеспечивать себя продовольствием, увеличив свою долю в валовом производстве кукурузы с 8 до 40 процентов. Однако почти все товарное зерно, две трети хлопка и табака поставляют хозяйства белых фермеров. Выращиванием табачного листа в Зимбабве занимаются около полутора тысяч белых фермеров. Они поставляют пятую часть всего табака, который продается на мировом рынке.