Вокруг Света - Вокруг Света 2006 №09

Однако живучий, как кошка, Крым снова зашевелился. Красота ищет новых жертв. Повсюду идет индивидуальное строительство, кто во что горазд. В Симеизе меня приняли в пионеры со всеми вытекающими отсюда последствиями: горном, линейкой, медосмотром, зарядкой, знаменами и пионерскими песнями. Это не просто тоска по молодости: успешные люди среднего возраста в основном из Москвы получают удовольствие от пионерского формата как идеала радостного коллективизма. Именно эта форма дает людям расслабиться и отнюдь не способствует извращениям. В приморском Крыму постепенно складывается коммуна московской элиты, которая уже насладилась прелестями Лазурного берега и Тосканы, ей там стало скучно, и она возвращается сюда в надежде отдохнуть среди своих по-нашему.

Когда наш отряд под красными знаменами посетил Севастополь, его встретили всеобщим ликованием. Если бы на Приморском бульваре был открыт прием в пионеры, галстуки повязала бы добрая половина города. Более того, в той же веселой компании я посетил «Артек», свято хранящий свои сады и легенды. Экскурсовод вдохновенно рассказала и о ВОВ, и о Гагарине. Ничто не забыто. Крым законсервировался коммунистическим зверинцем.

У меня в детстве марка такая была — я ею очень гордился: севастопольский памятник затонувшим кораблям. На самом деле исподний Крым (исходная ментальная матрица полуострова) со своими названиями, повадками — татарская закусочная, чебуречная. В одной чебуречной — вкусно, но все чужое, манерное, на стене изображены женщины в прозрачных шароварах, одалиски. В другой — отравишься, побежишь в туалет, и там все чужое, унитазов нет, в Турции есть, а здесь — орлом. Провинция. И думаешь: вон красавица сидит с кавалером — и ей тоже орлом? Куда Ющенко смотрит? В сортирную дыру уйдут все мечты о возрождении Крыма.

Балаклава издавна славилась своей глубокой и защищенной от ветров бухтой, обычно отождествляемой с бухтой листригонов из «Одиссеи»

Черноморский флот

Я побывал на одном из наших линейных кораблей в Севастопольской бухте. На его корме красуется герб уже несуществующей страны. Широкоплечий капитан не скрывает, что гордится гербом. Я испытывал смешанные чувства. Я быстро понял, что этот усталый корабль — чудо военной техники. Я поразился, как просто и складно все придумано. Как будто Левша сделал. Я вспомнил, как мне в Калифорнии рассказывал американский астронавт, что он тоже был поражен простотой дел на Байконуре. Пришел в зал, там лежит ракета, что за ракета? Она завтра полетит в космос. Русский мир основан не на соплях, а на полном доверии к простоте мира, без осложнений. То же самое с кораблем. Пушка — 100 выстрелов в секунду, распилить может вражеский корабль, а выглядит — как будто самострел. Ракеты (их, кажется, восемь) крылатые — пол-Земли уничтожат, ядерные, а посмотришь на них — железки. И капитан — такой милый, чистенький. Насквозь советский, прозрачный до мозга костей. И офицеры — такие застенчивые! Правда, грубили немного друг другу, когда думали, что я их не слышу, но по-доброму, как некультурные девушки. И все худенькие. Хотя говорят, что едят хорошо. Но худенькие. Даже жалко. А моряки тоже худенькие и тоже застенчивые, даже глаза отводят. И все у них чистенько, кроватки застелены, как девичьи. Но капитан пожаловался, что с образованием у моряков не очень. «Неужели не умеют читать и писать?» — встревожился я. Он умно улыбнулся. Умеют, конечно. Но по интеллекту двадцать пять процентов от того, что имели советские моряки. Гуд бай, Ленин!

У них там в коридоре висит самодельная карта: за сколько минут ракеты противника долетят до Москвы. Какого противника? В городе мне понравились плакаты. «Здравствуй, НАТО!» На них моряки Дейнеки изо всех сил бросают гранаты — но тот край отрезан. Фашистов не видно. «Здравствуй, НАТО!» Мне снова стало жалко и флот, и капитана, и все остальное. Вот ведь повезло Украине! Все лучшее забрала. И Львов польский, и Севастополь русский, и Одессу еврейскую. За что такое счастье? Они, конечно, скажут: за голодомор. И что ответить? Но все равно: мне было наших жалко. Они — одни, без союзников, а НАТО — их там двадцать шесть, как бакинских комиссаров. И еще Украина к ним соседится. Как справятся, если мы постепенно умираем от редкого деторождения? А рядом Балаклава — тоже кровью умытая. Мы там пошли по набережной, которая превращается в южнофранцузское комфортное захолустье, с разными магазинчиками, а с западной стороны дырки в скале — настежь. «В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы, Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле Устья…» Лучше не скажешь. Гомер в переводе Жуковского. Правда, крымоскептики за свое: это Гомер не о Балаклаве, а о бухте Мезапос на острове Крит. Но все равно похоже! Там подземная гавань стоит, под ремонт субмарин создана… «Объект № 825 ГТС». Туннели, куда входили суперзасекреченные подводные лодки, там, в скале, им атомные бомбежки были не страшны — а теперь все двери нараспашку.