Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

За дочё [16] Дочё — пирамида из камней, сложенных на дороге или в любом другом месте в честь богов. «Дочё» означает «Приношение из камней». окруженным флагами с мистическими надписями, простиралось какое-то небольшое плоскогорье. Мы пробрались туда сквозь кусты и оказались полностью укрытыми от взглядов тех, кто будет идти по дороге паломников. Мы нашли надежное укрытие. Но у нас по-прежнему не было воды. Устремив взгляд вниз, в незримую глубь долины, я заметила голубоватый дым, клубившийся между деревьями; когда я прислушалась, до меня донеслось отдаленное журчание бегущей воды. Видимо, путники или дровосеки устроили там утреннюю трапезу. Мысль о людях, которые ели и пили, усугубила страдание наших пустых желудков; Йонгден, не выдержав, решил рискнуть, взял котелок и вышел на дорогу, направляясь за водой.

Оставшись в одиночестве, я спрятала наши котомки под ветками, растянулась среди опавших листьев и усыпала ими свою одежду. Я так хорошо замаскировалась, что любой странник, бредущий по лесу, прошел бы мимо в двух шагах, не заметив меня. Даже Йонгден с трудом отыскал меня, когда вернулся с водой.

Мы с моим спутником отправились в путь в китайских платьях, которые носили во время путешествия по Китаю. Эта одежда не привлекала к нам внимания. Даже если бы меня увидел кто-то, с кем я уже встречалась или кто так или иначе распознал во мне иностранку, мой наряд не вызвал бы подозрений относительно наших планов. Большинство иностранцев, обитающих в отдаленных районах Китая, заимствовали свой костюм у здешних жителей.

Добравшись до этого места, мы могли с полным правом полагать, что отныне на нашем пути будут встречаться только совершенно незнакомые люди: тибетские паломники. Следовательно, лучше было затеряться в их толпе в качестве заурядных арджопа .

Арджопа называют паломников, в большинстве своем монахов, странствующих пешком с поклажей; эти люди тысячами бродят по Тибету, посещая места, которые издавна по какой-либо причине почитаются как святыни.

Среди них можно видеть некоторое количество подлинных бедняков и даже профессиональных нищих, маскирующихся под паломников, чтобы заполучить более щедрые дары; однако у большинства арджопа есть дом в родных краях и средства к существованию; тем не менее их доходы слишком незначительны, и они не могут позволить себе такую роскошь, как животные для верховой езды.

Я решила переодеться арджопа , так как в этом обличье, как ни в одном другом, можно было передвигаться, не привлекая к себе внимания. Йонгден — подлинный и образованный лама — должен был превосходно сыграть свою роль, а его престарелая мать (то есть я), которая предприняла не одно долгое паломничество по причине своего благочестия, не могла не показаться приятной особой и не вызвать к себе сочувствие.

Эти соображения определили мой выбор. Признаться, меня бесконечно привлекала полная свобода арджопа , которые не обременены заботами, связанными со слугами, лошадьми, багажом, и спят каждую ночь, где им вздумается, на свежем воздухе.

Теперь, когда десятимесячный опыт [17] Восемь месяцев моего последнего путешествия в Лхасу и два месяца другого путешествия по Восточному Тибету. позволил мне оценить и радости, и лишения, и тяготы этой красочной жизни, я полагаю, что более восхитительную жизнь невозможно себе представить, и считаю самыми счастливыми днями то время, когда я брела по горам и долинам чудесной Страны Снегов с нищенской сумой за спиной.

После обильной трапезы, состоявшей из тсампа , сушеного мяса и чая с маслом, мы опять натянули тибетские одеяния. Я отнюдь не могу сказать, что мы замаскировались: Йонгден вновь облачился в платье ламы, которое носил со времен юности; я же в течение многих лет одевалась на тибетский лад. Единственное новшество заключалось в нарочитом убожестве наших костюмов.

Некоторые затруднения возникли с головным убором. Покидая Амдо, я не захватила с собой тибетской шляпы, рассчитывая купить ее в Атунцзе, но обстоятельства вынудили меня следовать иным маршрутом, и на пути не оказалось ни единой лавки, торговавшей этим товаром.

Пока что старый красный кушак заменял мне головной убор. Я обмотала им голову, и он отдаленно смахивал на чалму женщин Луцзе-Кьянга. Красный цвет пояса, вместо традиционного голубого, не должен был вызвать нареканий, ибо эта замена была оправдана моим положением — я выдавала себя за вдову некоего нагспа .