Полли Эванс - Испания. Горы, херес и сиеста

Став взрослее, Пикассо начал неуютно чувствовать себя в родной Малаге с ее буржуазными ценностями. Он ощущал себя более свободно в интеллектуальных кругах Барселоны и Парижа. Он приезжал в Париж в 1900 году, когда ему было всего девятнадцать лет. Спустя четыре года он обустроился там уже навсегда.

Когда в 1936 году в Испании к власти пришел Франко, Пикассо поклялся никогда больше не возвращаться на родину, пока там будет править диктатор. В итоге Франко пережил Пикассо на два года.

Итак, впереди меня ждала Гранада, и я решительно направилась к автобусу.

Когда через несколько часов попала туда, куда хотела, я все еще сердилась. В салоне самолета было холодно, к тому же полным-полно орущих детей. Мне пришлось сохранять хладнокровие, чтобы не присоединиться к этому хору. В салоне автобуса, наоборот, было слишком душно. Кроме того, нас сопровождала одна властная дама в униформе, постоянно руководившая всеми пассажирами. Она могла составить конкуренцию разве что противному служащему PR-отдела и побороться с ним за титул «Самый лучший сотрудник по боям с использованием дамских сумочек в качестве оружия». (Чтоб он просидел всю оставшуюся жизнь на своем жестком пластмассовом стуле, выслушивая гадости в свой адрес.)

В Гранаде я пересела на велосипед и отправилась в гостиницу, где уже был заказан номер на втором этаже. Гостиница располагалась в очень старом здании. Лифт в ней оказался совсем крошечным. Глубоко вздохнув, я открыла металлическую дверь, которая весила тонн десять, и затащила туда велосипед и сумки. Но для меня места в лифте не осталось.

Что было делать? Не тащить же самой все свое богатство на второй этаж? Несмотря на то что моя фигура постройнела, к сожалению, в такой лифт я пока вместе с вещами не помещалась. Ужас какой-то!

Придется теперь мчаться по лестнице, чтобы успеть за лифтом. Ничего! Я уже достаточно натренировалась за этот месяц. Я нажала на кнопку, и тяжелая металлическая дверь захлопнулась. А сама я, словно спринтер, понеслась на второй этаж по гладким мраморным ступеням лестницы. В велотуфлях я поскальзывалась на каждой ступеньке и меня заносило на каждом углу. Я цеплялась за перила, боясь упасть, а еще отчаянно молила Бога, чтобы никто не вызвал лифт, не выбросил мой драгоценный велосипед и, что еще хуже, не забрал его себе. Да, моя затея была очень рискованной! Во время забега я чуть было не столкнулась с одной испанской парой. Они были одеты в элегантные, хорошо сшитые кожаные пиджаки. Даже сигареты, которые они курили, подходили к их нарядам.

— Бог мой! — по-испански проворчал мужчина и закрыл собой спутницу, защищая ее от столкновения.

Они остановились и, уставившись на меня, прижались к стене.

— Ой! Простите, пожалуйста! — выдохнула я, проносясь мимо, вся красная и потная от напряжения.

Они явно были в шоке от встречи со мной.

Запыхавшись, я вбежала на второй этаж и благополучно забрала все свои вещи. Это произошло именно в тот момент, когда лифт, мелодично звякнув, остановился. К сожалению, гостиница не стоила таких жертв с моей стороны. Стены номера были выкрашены в коричневый цвет, а в туалете оборвалась цепочка сливного бачка, висящего на стене.

Вследствие этого мне пришлось встать на цыпочки и дернуть за рычаг, чтобы смыть за собой. Вот такая вот гостиница!

На двери номера на первом этаже висел лист бумаги формата А4, на котором было написано: «Мы переселили Фелипе Гонсалеса».

Переселили? Боже, куда? Он что, устроил драку? Думаю, не я одна задавала себе подобные вопросы. Разве бывший премьер-министр заслужил такое неуважение? Но потом я поняла, в чем дело, потому что в самом низу листа значился адрес. Оказалось, что бывшими жильцами этого номера были служащие коммерческого предприятия под названием «Фелипе Гонсалес». Просто им следовало указать новый адрес, поставив двоеточие после названия своей фирмы: «Мы переехали. „Фелипе Гонсалес“: улица… и так далее, и тому подобное». Тогда ни у кого не возникло бы никаких сомнений.

Да, в Испании и не такое бывает! Здесь четыре часа дня наступает в половине седьмого, поэтому думать о каком-то двоеточии никто не собирался. Ну ладно, хватит об этом. Пора взять еще пива.

Перелет, потом автобус, пребывание в гостинице, где удобства в ванной оставляли желать лучшего, — все это побудило меня к действиям. Моим спасением стал чудовищно бездарный уличный артист. Он жонглировал огненными факелами. Я же сидела на залитой солнечным светом площади Нуэва, пила пиво и ела жареных кальмаров.