Леонид Муханов - В страну ледяного молчания

— 20 октября солнце скрылось совсем, чтобы показаться снопа с юга, из-за ледника, через четыре месяца (через 128 дней). Первые дни после исчезновения солнца над горизонтом в полдень наступал рассвет, похожий на слабые сумерки. Потом и сумерки кончились. Земля Франца-Иосифа погрузилась в полную темноту.

— Британский канал сковался плотным ледяным покровом. Отдельные торосы и куски многолетних ледяных полей, летом и осенью влекомые течением вперед и назад по несколько раз в день мимо станции, теперь застыли. Наступила абсолютная тишина. Смолкли постоянный шелест ледяных волн океана и шорох сталкивающихся льдин.

— Улетали последние из многочисленных пернатых обитателей архипелага. Стали исчезать белые медведи, спутники открытой воды. Все застывало. Мы оставались одни.

Матрос Петров со светлыми, как лен, волосами и большими сочными губами зашмыгал носом и сильно чихнул.

— Тише, ты, шмурыгала, шикнули вокруг. — Не мешай слушать…

— Началась зимовка. Это время следует считать, собственно, самым неприятным, так как темнота и неустойчивость погоды сильно ограничивают возможность наружных работ. Кроме того, продолжительная непрерывная темнота расслабляюще действует на здоровье и психику человека. Действие ночи сказалось, прежде всего, на составе крови и работе кроветворных органов. Несмотря на исключительно хорошее питание и отсутствие ясно выраженных случаев заболевания цынгой, к концу полярной ночи у всех нас наблюдались боли в костях, бледность и отсутствие аппетита. Врач-коммунист Георгиевский объяснил: наша нервная система с ее условными рефлексами, выработанными на Большой Земле, привыкла к определенной смене дня и ночи. Нарушение дневной работы и ночного покоя, как у нас (замены дня ночью), влечет за собой ряд нервных расстройств. В условиях Арктики, где это нарушение вызывается природными условиями, расстройство нервной системы сказывается гораздо сильней. Во время полярной ночи мы несколько раз подвергались медицинским осмотрам, из которых можно было заключить, что нервная система — у одних больше, у других меньше — потерпела функциональные расстройства. Не было ни одного из числа сотрудников, который не чувствовал бы влияния ночи. Мы постоянно страдали бессонницей, вызванной повышенной нервностью и мнительностью. Все эти отклонения мы старались парализовать нормальным дневным режимом. Каждый из нас должен был пройти за зиму по нескольку сотен раз расстояние от дома до бани по „проспекту прекрасной женщины“, выезжать на санях и лыжах на прогулку.

— Единственным источником наружного света во время „большой ночи“ была луна. Мы с нетерпением ожидали спокойной, ясной лунной погоды, чтобы совершать дальние прогулки в пределах нашего острова.

— Основные метеорологические наблюдения, которые велись трижды в сутки с момента отхода ледокола за все время нашего пребывания на Земле Франца-Иосифа и ежедневно передавались по радио на материк по четырем адресам, были несколько затруднительны во время сильных северо-восточных штормов, поднимавших с поверхности густые облака снега. Чтобы пройти по сугробам около сотни шагов, отделявших метеорологическую площадку от жилого дома, приходилось прибегать к героическим усилиям. Во время метели, когда дом до самой крыши бывал занесен снегом, мы даже на этом ничтожном расстоянии теряли ориентацию и подолгу блуждали в потемках.

Единственный „проспект прекрасном женщины“ заносился снегом.

— Перезимовать на Земле Франца-Иосифа — не поле перейти. Мы провели год в условиях совершенной изоляции на необитаемом архипелаге, обремененные нелегкой бессменной службой в неведомой для геофизики стране.

— Помню… Февраль. Полярная ночь. Ураган. Нас семеро сидят в доме. Мне надо итти на вахту, голыми руками возиться с точными приборами, с железом, сталью и медью. Записывать. Температура — 35° Ц. Одеваюсь: сперва кожа, потом меха. Заматываю лицо длинной сухой портянкой.. Оставляю две небольших щели для глаз. Привязываю электрический фонарь. Вырываю наружную дверь. На улице свист ветра, шторм. Плашмя падаю в сугроб. Осваиваюсь. Около глаз — белая стена, визжащее ледяное жгучее молоко.

— Захлебываюсь. Мускулы груди не в силах вытолкнуть воздух против режущего ветра. Соображаю: норд-ост, сила — 10—12 баллов. Провода на площадке ревут. Нужно двигаться. Ожесточаюсь. Атакую. Ветер сносит. С трудом сделав наблюдение, ощупью ползу обратно. Блуждаю в сугробах. Кричу. Навстречу бегут встревоженные собаки. Бросаются. Лижут заиндевевшее снегом лицо. Наконец дома. Шифрую полученные сведения.