Леонид Почивалов - И снова уйдут корабли...

— Веруша! Нам чайку! И покрепче!

С того дня я часто бывал в этом кабинете. И не только по делу. Всегда испытывал радость от общения с удивительным, многосторонне одаренным, исполненным неизменной бодрости и неповторимого «папапинского» юмора человеком.

Когда я вернулся из полугодового плавания в Тихий океан на «Витязе», он, узнав о моей беде — смерти брата, при встрече спросил:

— А мальчишка-то на тебе остается?

— На мне. Буду вместо отца.

Он кивнул, помолчал, негромко произнес:

— У меня своих детей нет. Но я всегда думал о молодых. Баловать их нельзя. Но на первых порах поддерживать обязательно. Подтолкнуть, чтобы в плавании взяли верный курс, — он поднял задумчивые узковатые глаза на карту на стене. — Знаешь что? Сделай его моряком! А? Сделай! Коль будет моряком — будет стоящим человеком.

Решил все случай. А может быть, и не случай, может быть, была здесь предопределенность судьбы.

Однажды мы ехали с Андреем из района Сокола в район Речного вокзала, где Андрей жил со своей матерью и бабушкой. Возле Водного стадиона троллейбус испортился, пассажиров высадили. Был отличный осенний день, рощи, расположенные вдоль Химкинского водохранилища, полыхали золотом.

— Пойдем пешком! — предложил я. — Спустимся к берегу водохранилища. Взглянем на водный простор. На него иногда полезно поглядеть — мысли очищает.

На берегу мы увидели небольшой причал, а возле причала небольшое белое судно — пассажирское, судя по высоким бортам, морского плавания. На борту прочитали: «Васил Коларов».

Я глазам своим не поверил. Неужели он? Тот самый, на котором когда-то я уходил в море из Феодосии? Подошел ближе, пригляделся повнимательней — он! Вот ближе к корме иллюминатор моей каюты — тогда был легкий шторм, и волна временами облизывала его своим пенистым языком.

Как же он, морской скиталец, очутился здесь, в глубине континента, в речных водах, которые тесны даже для него, маломерка?

Возле причала стоял на берегу одноэтажный дом, а у его двери висела вывеска «Московский клуб юных моряков и полярников». И стало ясно: отслуживший свое в Черном море, пассажирский теплоход пригнали в Москву и отдали ребятам — пусть послужит и им уже в тихих подмосковных водах.

Из дома вышли два подростка в морских бушлатах и фуражках с якорями.

— А кого принимают в клуб? — спросил я их.

Они бросили придирчивый взгляд на Андрея, как бы оценивая: стоящий ли?

— Принимают тех, кто хочет в море.

Мы вышли на причал. У трапа стоял вахтенный — такой же подросток, как и те двое, тоже с суровым непроницаемым лицом и в фуражке с якорем.

На трап он нас не пустил:

— Посторонним запрещено!

Мы прошлись по причалу вдоль борта судна. Борт отсвечивал на солнце свежей краской, а иллюминаторы отдавали голубизной — до того были вычищены и вымыты.

— Хочешь, Андрей, я расскажу тебе об этом судне и о человеке, имя которого оно носит?

Мы долго не могли покинуть этот причал: хорошо смотрелся морской теплоход даже на фоне невеликого простора Химкинского водохранилища. Мне вспомнилась встреча с Иваном Дмитриевичем.

— Послушай, а может быть, в самом деле попробовать тебе поступить в этот клуб?

У него загорелись глаза:

— Ты думаешь, могут принять?

В нюне следующего года на знакомом причале у Водного стадиона отходил в учебный рейс по Волге и водохранилищам клубный теплоход «Васил Коларов». На его борту в торжественной линейке выстроились курсанты клуба. У всех были одинаковые темно-синие бушлаты, а на головах настоящие морские фуражки с якорем. Третьим справа, с напряженным лицом, в старании выказать подходящую случаю выправку стоял Андрей.

Перед тем как отправиться в Ленинград, я заехал к Ивану Дмитриевичу. Он был не в духе, и даже его добродушные усики топорщились сердитым ежиком. Оказывается, один из его капитанов где-то на другом конце планеты совершил промах и по недомыслию чуть не угробил судно.

Чувствуя его настроение, я хотел было поскорее убраться восвояси, но он меня задержал.

— Что у тебя, браток?

Я коротко объяснил: пришел, мол, поблагодарить, с легкой руки Папанина мой племянник оказался в клубе юных моряков, окончив среднюю школу, по рекомендации клуба поступил в Высшую мореходку в Ленинграде, на арктический факультет. С сегодняшнего дня он курсант. Так что спасибо за совет.

Мое сообщение размягчило сердце старого моряка, слушая меня, он одобрительно кивал головой, повторял:

— Добре, добре!