Генри Мортон - Прогулки по Испании - От Пиренеев до Гибралтара

В конце августа 1330 года испанская армия выстроилась против мавров близ Тебы, и Альфонсо скомандовал наступление. Дуглас, стоявший со своими рыцарями на фланге, ошибочно решил, что дан сигнал к общей атаке, велел трубам играть вызов и выехал к маврам под клич: «Дуглас! Дуглас!» — с сердцем Брюса в ковчежце на шее. Маленькую группку рыцарей быстро окружила мавританская конница; увидев сэра Уильяма де Сент-Клера Рослинского в трудном положении, Дуглас поскакал ему на помощь и был убит. Один из рассказов о его смерти гласит, что на скаку шотландец снял ковчежец с шеи и бросил его в гущу битвы, воскликнув: «Куда ни лети, Дуглас за тобой!»

Гибель Дугласа положила конец экспедиции. Говорят, что его тело и сердце Брюса были найдены на поле битвы и перевезены обратно в Шотландию. Дугласа похоронили в часовне святой Бригитты в Дугласе, а сердце Роберта Брюса, как считается, покоится в аббатстве Мелроуз.

Я ехал в Гранаду сквозь ослепительное сияние летнего дня. Ландшафт плыл в знойном мареве. Воздух за окном был таким же раскаленным, как в моторе, и среди этого запекшегося красного пейзажа по склонам Sierra карабкались оливковые деревца. Хотя многие поэты воспевали серебристую седину оливкового дерева, я часто думал, что его красота преувеличена. За исключением мест наподобие Кипра, где баснословного возраста деревья простирают колдовские длани над каменистой землей и производят впечатление древних монументов, обычная олива, выведенная ради плодов, только тогда прекрасна и полна романтики, когда вспоминаешь о ее связи с классическим миром.

Во всей Испании нет зрелища более приятного глазу, чем пейзаж Андалусии; и долина Гвадалкивира, через которую я проезжал, — прекрасный тому пример. Единственная часть Испании, известная викторианцам и многим более поздним путешественникам, именно Андалусия породила легенду о жаркой южной стране, где всегда светит солнце. Городки и деревушки, все в белых бурнусах из прохладной извести, мнятся оазисами неги и свежести средь наготы незатененных дорог. Я приехал в маленький, полный цветов прелестный городок под названием Андухар. Цветы свисали из оконных ящиков по белым стенам и росли на улицах, их можно было увидеть в патио и на маленькой пласе. Здесь я остановился, чтобы выпить чего-нибудь холодного и понаблюдать за юношей, пившим воду на испанский манер: он держал красный глиняный jarra над головой, позволяя струйке воды из носика литься прямо в рот. Наверняка этот трюк — еще одно мавританское наследство, поскольку арабы любят вольно обращаться с водой. Недаром они столь склонны любоваться падающей водой, восхищение которой у арабов — врожденное. Помню, однажды я спросил нынешнего короля Иордании Абдаллу, что доставило ему наибольшее удовольствие, когда во время визита в Британию он оказался в Шотландии. Довольно неожиданно король ответил: «Дождь в Пиблсе». Выяснилось, что правительство, в порыве вдохновения, поселило его в санатории в Пиблсе, где три дня шел проливной дождь; обеспокоенные хозяева страшно удивились, обнаружив, что их гость совершенно счастлив, часами простаивает у французского окна и наблюдает за льющейся с неба водой.

Я продолжал ехать по холмистой оливковой стране, и наконец на далеком склоне возникло видение огромного волшебного города, прямо из романа, а на заднем плане поднимались еще более высокие холмы в ореоле голубой летней дымки. Это была столица оливковой страны, город Хаэн. Я въехал на его горбатые улочки, где ряд богатых с виду лавок вел к собору, который казался лишь чуточку меньше собора Святого Павла. Внутри было сумрачно и прохладно; я разглядел барочные красоты и громадный, сверкающий золотом алтарь над мраморными ступенями. Ризничий вплыл, как серый сухой лист, и показал на алтарь; там, в ларце, лежит священная реликвия Santa Faz [94] Букв.: святой образ, лик ( исп .). — один из платков святой Вероники. Я посидел некоторое время, слишком разгоряченный, чтобы двигаться дальше, потом вышел из сумрака собора и спустился к подножию холма, в маленький ресторанчик на главной улице. Он был полон солидных мужчин, которые, будучи истинными испанцами, явно считали ниже своею достоинства идти на какие-либо уступки температуре — ослабить узел галстука или расстегнуть пиджак; хотя город кипел от зноя, они атаковали огромные тарелки с paеlla и изрядные ломти жареной баранины или свинины. Я припомнил выносливость Кортеса и его спутников, которые носили стальные шлемы-морионы и подбитые ватой доспехи в тропиках, и подумал, что испанскую Америку наверняка покоряли мужчины, подобные едокам из Хаэна.