Леонид Платов - Предела нет

Командир хорошо понимал это и, щадя нервы своих людей, старался не применять строгие меры там, где их можно было не применять.

Но у Колесникова нервная разрядка проявлялась чересчур уж бестолково, шумно, бурно, он, к сожалению, почти полностью утрачивал контроль над собой…

Кто-то сказал за столом: «Характер был у него с зигзагом». Да нет, какой там зигзаг! Просто импульсивный, неровный характер, очень нервный.

На душе была какая-то трещина или ранка, и она постоянно саднила. Колесников забывал о ней только в минуты крайней опасности, в напряженной и трудной обстановке. И чем более трудной и напряженной была эта обстановка, тем, на удивление, собраннее и уравновешеннее он становился.

Командир уже не прислушивается к то затухающему, то вновь разгорающемуся разговору за столом. Что же это была за трещинка, вот что ему хотелось бы понять.

Мужчины, как, впрочем, и женщины, не прочь иной раз прихвастнуть любовной удачей или, наоборот, поискать у приятеля или приятельницы сочувствия, так сказать, «проконсультироваться по наболевшему вопросу», не пренебрегая при этом и подробностями. Но Колесников был не таков. Для него это было табу.

Даже с командиром-батей он никогда не заговаривал о своих личных делах.

«Кое-что в нем, — думает командир, — показалось мне странным в первый же день, когда я привел его в дом, где размещался отряд.

— Эта койка у окна — моя, — сказал я. — А эта будет твоя, лейтенант. Кстати, как тебя зовут?

— Виктор.

— И меня. Устраивайся, тезка!

Он не ответил. Я оглянулся и увидел, что он пристально смотрит на фотографию моих жены и сына, прикнопленную к стене над койкой.

— Второй годок сыну пошел, — не утерпел, похвастал я. — Жена пишет: уже топает сам по комнате, если, конечно, придерживать легонько за ручку. Ну как, понравились они тебе?

— Очень хорошие, — сказал Виктор и, не промолвив больше ни слова, начал укладываться.

Меня удивило, что он проявил так мало интереса, даже не спросил, как зовут моих жену и сына и где они сейчас.

— Послушай-ка! — спохватился я. — А твои-то где?

— Я не женат, — сказал он, и по отрывистой резкости ответа я понял, что дальнейшие вопросы отклоняются.

Не женат… Странно. Большинство из нас женились сразу, как только заканчивали военно-морское училище. Быть может, его семья погибла в начале войны? Он вдовец? Бедняга! Сколько таких обездоленных войной молодых вдовцев среди наших кадровых командиров, в особенности военных моряков и пограничников…

Но на следующий день один из работников штаба, однокашник моего тезки, в разговоре со мной упомянул, что тот никогда и не был женат. Тут я впервые узнал об этой девушке-враче. Оказывается, она живет в Москве. Между нею и Виктором, надо думать, велась переписка. Незадолго перед выпуском Виктор побывал в Москве. Потом они встретились еще раз, в Севастополе, во время торжественного выпуска лейтенантов из училища. И после этого отношения их прервались.

— Почему?

Однокашник Виктора вздернул плечи.

— Молчит. Вы ведь еще не знаете его. Что-что, а молчать он умеет. Но до ее приезда в Севастополь мы считали, что у него в Москве невеста. Он и сам не отрицал этого. Наоборот! При случае любил похвалиться: моя, мол, без пяти минут врач, умница, красавица, обаятельная! Вот приедет ко мне — рухнете!

— На самом деле такая была?

И опять однокашник Виктора пожал плечами.

— В Севастополе были у нас и покрасивее, — сказал он с достоинством. — Но, правда, живая и остроумная, этого у нее не отнять. И притом классно танцует. Мне довелось танцевать с нею.

Я, по его примеру, вздернул плечи. А что еще мне оставалось делать?

Расспросить самого Виктора? Нет. Категорически нет. Ведь он ясно дал понять, что не хочет разговаривать о своих личных делах. Не пускал меня дальше.

Стало быть, боится неосторожных прикосновений, которые могли бы причинить ему боль? А я, конечно, меньше всего хотел причинить ему боль.

И все-таки Виктор приоткрылся, но позже и нехотя. Обстоятельства заставили.

Предстояла разведывательная операция в район горы Индюк — кажется, первая, в которой он участвовал.

Накануне Виктор отозвал меня в сторону.

— Слушай, командир, — говорит он. А сам хмурится и не смотрит в глаза. — Вот письмо. Передай его, пожалуйста, в штаб. Пусть в случае чего отошлют по указанному адресу.

На конверте написано: Москва, улица такая-то, номер дома такой-то, адресат — женщина.

Я не утерпел:

— А кем она доводится тебе, женщина эта? Бывшей женой?