Войцех Дворчик - Здравствуй, Таити!

Отчаливаем под прощальные возгласы провожающих. Быстро уменьшаются силуэты домов Типута, «столицы» атолла. Флотилия лодок выходит на просторы «соленого озера». Я рад, что выпала такая удача — отправиться на лодке в самый дальний конец атолла. Справа от нас — кипящий котел: водяная стена встречных течений пролива. Минуем маяк, аэродром, еще одну деревню и пролив. Пироги и другие лодки стоят на якорях на прибрежной воде, где по дну, круто обрываясь у самого пролива, тянется коралловое плоскогорье. Жизнь рыбацкой деревни сосредоточена во внутренней части кольца.

Сегодня поверхность лагуны похожа на шерсть рассерженной кошки. Июнь и июль — зимние месяцы, море дает о себе знать. Мы мчимся быстрее ветра, волны временами окатывают нас, опасно обнажается балансир. Управлять лодкой с балансиром — особое искусство: надо рулить таким образом, чтобы эта дополнительная конструкция все время оставалась с подветренной стороны. Только в этом случае она выполнит свое назначение, принимая на себя всю тяжесть паруса и тем самым не давая лодке опрокинуться. При попутном ветре быстроходные парусные лодки полинезийцев развивают скорость свыше пятнадцати узлов.

Количество парусных лодок на атолле Рангироа уменьшается из года в год. Их постепенно вытесняют моторки. Однако при большой волне и те и другие в равной мере не годны. Местные жители подумывают о строительстве дороги и мостов через разрывы в суше по всей длине атолла, чтобы оградить себя от капризов природы.

Пальмовые плантации атолла обрабатываются сообща. Владелец плантации практически не способен в одиночку обеспечить надлежащую ее обработку, так как она обычно представляет собой разорванную морем цепочку небольших отрезков суши. Кроме того, проблема земельной собственности на Туамоту весьма непроста. Лишь очень немногие владельцы земли имеют официальное свидетельство о собственности, утвержденное Земельным отделом в Папеэте, так как большинство документов погибло во время ураганов 1903 и 1906 годов. Поэтому атолл Рангироа поделен жителями на отдельные секторы, которые они сообща обрабатывают один за другим и трудятся до тех пор, пока не соберут всю копру в секторе (как правило, каждая семья имеет в секторе по одному участку). «Обработка» всех секторов занимает восемь месяцев в году. График работ устанавливается в зависимости от времени года и других обстоятельств.

До берега еще далеко, но уже виден светлый пляж и сочная зелень гибких пальм. Неподалеку от берега мы спрыгиваем с лодок и бредем по колено в воде к суше. Нас около двадцати человек, каждый выгружает все, что взял с собой для недельного пребывания вне дома.

И вновь меня охватывает ощущение, что настоящая Полинезия именно здесь. Горячий мелкий песок, поразительная изумрудная лагуна, шелест пальмовых листьев, ослепительный блеск солнца. Между деревьями хижины из жердей, крытые циновками. В них можно переночевать, приготовить еду, отдохнуть с гитарой после работы. За пальмовой рощей разрослись куполообразные гибискусы, хлебные деревья, панданусы, кустарник. Со стороны океана не так уютно: весь берег усеян грудами мертвых потрескавшихся кораллов, выброшенных штормовой волной. Здесь множество раздробленных раковин и остатков каких-то моллюсков. Тени от пролетающих морских птиц скользят по раскаленному пляжу. Олуши и фрегаты приветствуют нас взмахами крыльев.

Наступает полдень. Небо чистое, туч, которые обычно собираются к середине дня, сегодня нет. Пот льет с меня градом. Дневная температура на атоллах довольно высокая — тридцать пять градусов в тени, но под действием прохладного ветра ночью она опускается до двадцати-двадцати пяти градусов. Хочется пить. Пить! Вокруг столько воды, а тут умираешь от жажды!

— Однако у вас жарковато, — ворчу я.

— Привыкнуть можно к чему угодно, — откликается на мое замечание Анри и посылает мальчика за кокосовыми орехами.

Мальчонка с обезьяньей ловкостью взбирается по седому стволу пальмы на самую верхушку, берет в руки нож, который до этого держал в зубах, и срезает твердую плодоножку. Потом молниеносно соскальзывает на землю, собирает раскатившиеся орехи и с помощью вбитого в землю железного прута очищает их от верхней оболочки.

Я держу в руке влажный лохматый шар цвета неочищенного миндаля, слегка встряхиваю его. Чувствую, как внутри переливается жидкость. Теперь его довольно ударить по верхушке, обозначенной тремя темными углублениями, чтобы донышко отскочило и открыло доступ к терпко-сладковатой жидкости.