Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

— Так вот, товарищ Траутман, вы остаетесь здесь у нас в качестве радиста. Вы хорошо знаете это дело? Сможете наладить связь с материком?

Мой вопрос, как видно, задел его, и он ответил мне обиженным тоном:

— Если я берусь за дело, значит, я его знаю. Связь я вам налажу через три дня после отлета самолета.

Я был удовлетворен.

Я счел необходимым предупредить и Траутмана и Демидова, что в случае зимовки я не могу обеспечить им хорошего питания, что основой питания будет мясо морского зверя, хлеб да каша; предупредил я также и об отсутствии топлива и керосина для освещения, так что возможны холод и темнота. Они мне ответили, что об этом их предупредил Красинский и они знают, на что идут.

Коль скоро у меня возникли сомнения в приходе к нам судна, я решил отправить людей, которых надлежало отправить на судне, с самолетом. Всего на этот раз с острова должно было уйти одиннадцать человек, из них шестеро взрослых и пятеро детей. Должен был покинуть остров Павлов, — состояние его здоровья требовало отъезда, — кроме него и его семьи, необходимо было вывезти с острова эскимоса Аньялика с семьей и двумя взрослыми братьями — Югунхаком и Пинехаком.

В первый рейс, то-есть когда Куканов должен был возвратиться на мыс Северный за продуктами, я решил отправить Аньялика с домочадцами, а во второй рейс — Павлова.

Я также решил отправить на материк наличный запас пушнины. Песцовых шкурок было немного — 430 штук, но и это количество нужно ухитриться сохранить, а так как я уже тогда решил зимовку перебросить на север, ближе к дровам, а на Роджерсе все законсервировать, то можно было ждать, что часть пушнины, несмотря на все наши усилия, может погибнуть.

Павлов и Старцев с помощью туземцев в одну ночь упаковали всю пушнину. К утру она была готова к погрузке.

На другой день, 1 сентября, самолет должен был лететь. Обсудив как следует с Власовой положение зимовки, мы пришли к заключению, что надеяться на приход к нам «Челюскина» нечего и поэтому мы не имеем права сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Нужно предпринимать какие-то меры для того, чтобы предстоящая — пятая — зима не застала нас неподготовленными и невооруженными для борьбы с трудностями.

Придя к такому заключению, я решил послать следующую телеграмму на материк в Крайисполком и Крайком партии:

«По моему убеждению надежд на прибытие к Врангелю парохода «Челюскин» нет. Несмотря на заброску минимальных запасов самолетом «Н-4», предстоит пятая зима в архитрудных условиях. По причине отсутствия топлива, начинаю переброску зимовщиков на северную сторону острова, где есть плавник. Придется строить зимовья из плавника, по возможности оборудовать их для перенесения зимы. Жилые помещения, склады в бухте Роджерс законсервирую со всем содержимым. Всего этого можно избежать при условии посылки какого-либо судна, находящегося в данное время у Дежнева с грузом угля максимум 30 тонн. По условиям льда судно может свободно подойти к острову к северу от Геральда. У острова Врангеля — чистая вода. По сообщениям туземцев, в указанном районе лед ушел в средине августа. Расстояние от Дежнева до Врангеля двое ходовых суток при хорошем море. По состоянию моря можно думать, что образование льда начнется не раньше конца сентября. Времени мало, но при быстром разрешении вопроса хватит. Благодаря заброске самолетом «Н-1» необходимейших продуктов и вывозке больных, дополнительная заброска угля обеспечит относительно благополучное проведение зимы. Без доставки топлива не могу поручиться за благополучное проведение пятой зимовки.

1 сентября эта телеграмма с Кукановым была послана на материк.

Имел ли я право ставить так вопрос? Мог ли я утверждать, что надеяться на приход «Челюскина» нельзя? И мог ли я утверждать, что судно, посланное от Дежнева, беспрепятственно дойдет до острова Врангеля? В то время, когда я совещался с Власовой и обдумывал этот животрепещущий для всех нас вопрос, я не знал целого ряда обстоятельств. Они только несколько позже выяснились и подтвердили мою правоту. Но я рассчитывал так: ежели будут приняты указанные мною меры и «Челюскин» к нам дойдет, больших убытков государство не понесет. Если же меры эти не будут приняты и «Челюскин» не дойдет, нам будет крайне трудно. Уже одно это соображение давало мне основание и право просить помощи помимо «Челюскина».

Сообщение Красинского, вылетевшего с материка 31 августа, о том, что местонахождение «Челюскина» неизвестно и что его во всяком случае нет близко к устью Колымы, дало мне понять, что корабль к нам не попадет, тем более, что, по сведениям прилетевших, у северных берегов материка лед очень тяжелый и надеяться на быстрое продвижение там судна — нельзя. У острова в конце сентября, как правило, уже невозможно плавать. Бухта обычно становится в середине сентября, а море замерзает в начале октября, только иногда бурная погода взламывает молодой лед, угоняет его далеко к югу, но как только ветер прекращается, в 2—3 спокойных дня море покрывается таким крепким толстым льдом, что свободно можно ездить по нему на собаках.