Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

Аккумуляторы накала, бывшие на рации, были заряжены, и поэтому мы могли, как только собрали батарею Мейдингера, опробовать приемник и узнать, работает он или нет. Приемник работал. Задача, казалось, была разрешена, однако… несмотря на то, что приемник работал еще много дней, мы не слышали ничего, кроме множества телеграфных станций. Они пищали как комары и хрюкали как свиньи на разные лады, с различной силой. То их тончайший звук еле улавливался ухом, то громкие точка и тире били в ухо как молоток. Но нам от этого было не легче. Принимать телеграфную передачу никто из нас не мог.

Радиостанции работали с предельной быстротой, и научиться принимать их сигналы нечего было и думать. Все свободное время я сидел за приемником и искал Хабаровскую широковещательную. Никто из нас не знал ни ее позывных, ни времени работы, — мы знали только, что она работает на волне 70 метров. Каждый день в определенное время я садился за приемник и вслепую шарил по эфиру и ждал, не натолкнусь ли случайно на широковещательную станцию, на человеческую речь. Ее мы услышали сравнительно быстро, но это была непонятная для нас английская и японская речь; а так хотелось нашей родной, понятной! Сидя у приемника, мы напоминали новорожденных котят, которые слепо тычутся в разные стороны, чувствуют, что родительница где-то здесь, а где именно, найти не могут. Мы хорошо знали, что Хабаровск «где-то здесь», «рядом», но найти его долго не могли.

Однажды, как обычно, я сидел с наушниками у приемника, а Власова и Павлов сидели тут же и почти не дышали, чтобы не мешать мне. Я же, как кудесник, вращал ручки приемника и вслушивался до боли в ушах. Эфир жил своей жизнью и вопил на все лады точками и тире телеграфа. Но вот в ухо ударило что-то знакомое, и я чуть не закричал. Я услышал речь, родную, членораздельную, живую человеческую речь.

— Нашел, — сообщил я, но мне не поверили. Пришлось дать телефон поочереди Власовой и Павлову.

— Ну как, слышите?

— Верно, наша станция.

— Какая же это станция? — вслух подумала Власова.

Но на это никто из нас пока ничего сказать не мог, только некоторое время спустя выяснили, что это Хабаровск, которого мы так долго и с таким нетерпеньем искали. С тех пор мы сравнительно сносно информировались о том, что делалось на материке. Но слушание на один телефон нас удовлетворить, конечно, но могло. Слушавший обычно записывал все, что говорилось, и потом рассказывал. Все же это не удовлетворяло. Это был слишком пассивный способ слушания. Я задался целью улучшить нашу «рацию» так, чтобы можно было устраивать массовые слушания. Но для этого у нас нехватало тока.

Распилка плавника на топливо (зима 1932—33 г.).

Аккумуляторы накала я заряжал от батареи Мейдингера. Потом я сделал 80-вольтовый аккумулятор малой емкости, заряжал его от той же батареи и, таким образом, увеличил напряжение на анод. Это позволило организовать трансляцию по нашему дому.

Мы провели из нашей комнаты, служившей аппаратной, провод в комнату Павлова и Старцева, устроили штепсельные розетки для телефонов, и — трансляция готова. Каждый вечер, если слышимость была удовлетворительной и Хабаровская широковещательная станция работала, до поздней ночи, часов до трех, в доме, как правило, не спали, тихо сидели с наушниками и внимательно слушали передачи. Мы были, вероятно, самыми аккуратными и наиболее постоянными слушателями из всех, кто слушал в те времена Хабаровскую широковещательную станцию, потому что не было такой передачи, которая бы нас не интересовала.

Потом я наладил громкоговоритель, и у нас в комнате появился… «хрипейло», как мы назвали наш репродуктор, потому что он очень часто вместо музыки и членораздельной человеческой речи издавал дикое хрипенье.

Хотя мы устроили хорошо слушание, — была у нас трансляция, и «хрипейло» постоянно звучал, — все же это было только слушание. Мы не могли сказать о себе ничего. Мы излечились от глухоты, но немыми мы продолжали оставаться, а нам хотелось говорить, хотелось сообщить на материк общественным организациям, товарищам и близким людям о том, как мы живем, как проводим зимовку.

Первые успехи вселили в меня уверенность, что при желании и упорстве можно и эту задачу разрешить. В свободное от обычной работы время мы занялись двумя делами: с одной стороны, организовали «курсы» по изучению азбуки Морзе, работы на ключе и приему на слух, с другой стороны — я занялся постройкой передатчика.