Алексей Стражевский: От Белого моря до Черного

Рассказывают, что один англичанин, приехав как-то по делам в Париж, застал там дождливую погоду. Когда ему спустя несколько лет снова пришлось быть в Париже, опять шел дождь, и англичанин написал в своих путевых заметках: «Франция — ужасная страна, там непрерывно идут дожди».

Нечто подобное могло бы случиться с теми, кто побывал на нашем русском севере летом 1959 года. Такого сухого и теплого лета здесь не бывало чуть ли не с 70-х годов прошлого века. Весной после сева, как по заказу, выпали осадки, а потом установилась ясная и теплая погода, и даже в тех районах, где значительную часть зерновых обычно убирают зеленой массой на силос, в этом году сняли хороший урожай спелого зерна.

В Архангельске, как и во всей приморской полосе, не обошлось, конечно, без дождей, но в общем и здесь выдалось редкостное лето.

Может быть, отчасти поэтому знакомство с севером сразу опрокинуло все наши прежние представления о нем. Где затяжные моросящие дожди, где обложные серые густые облака, где однообразная унылая низменность, представление о которой создает разлив зеленой краски на школьной карте, где хмурая непроходимая дремучая тайга? Ничего этого мы не видим. Окрестности Архангельска смело поспорят и с Подмосковьем и со многими другими воспетыми за красоту местами.

Чего стоит одна Северная Двина! Могучий спокойный поток, издали серый, а вблизи с золотистым отливом, омывает два совершенно непохожих друг на друга берега — правый высокий, холмистый, одетый растительностью, с белыми пятнами известняковых обнажений, левый отлогий, травянистый, широкими террасами уходящий в синюю лесную даль. Впрочем, и левый берег кое-где бугрится высокими кручами, которые обращены к воде песчано-глинистыми обрывами. Река ветвится рукавами, но только с высоты видны острова и протоки, а если стоишь у воды, то какой-нибудь низменный островок представляется берегом, и лишь когда покажется вдруг за лугом движущаяся пароходная труба, соображаешь, что там главное русло — фарватер.

Никакой особой северной суровости не заметно и в облике самого Архангельска. Это город по преимуществу деревянный, только в центральной части преобладают каменные здания, но ведь у нас и в средней полосе немало городов подобного типа. Если сравнить его основное ядро с каким-нибудь среднерусским городом на хорошо известной реке, то обнаружится больше сходства, чем различия. И тем не менее у Архангельска есть яркие особенности. Но связаны они не столько с его географической широтой — всего 200 километров от полярного круга, — сколько с его ролью столицы лесного края, к тому же стоящей у выхода в океан.

Из окна нашего номера в гостинице виден один из самых оживленных перекрестков Архангельска — угол проспекта П. Виноградова (так называется главная улица) и Поморской. Напротив нас «Гастроном», под нами «Универмаг», на Поморской целая вереница магазинов, а немного дальше, вправо по набережной, центральный рынок. День воскресный, и улицы запружены народом. Много приезжих из окрестных деревень. Отличаешь их не по одежде — в воскресенье теперь везде одеваются по-городскому, — а по тому, как побаиваются они автомобилей и трамваев, да еще по той особой суетливости, которая выдает стремление везде успеть. Приехали они в большинстве не на поезде и не на автомашинах, а на теплоходах и катерах: селения расположены преимущественно по Северной Двине, на ее берегах и островах дельты. Речной транспорт служит здесь главным средством пассажирского сообщения, а в последнее время с ним все больше конкурирует воздушный.

Выходим на улицу. Безраздельно господствует северный говор. Окая, с особой, неподражаемой музыкальной интонацией и частичкой «дак» в конце фразы говорят как приезжие, так и горожане.

На центральной площади большой сквер со множеством красивых цветников и густыми деревьями. Напрасно вы искали бы здесь северной экзотики; тут увидите рослые тополи, стройные липы и густой кустарник акации. Так и хочется спросить прохожего: «Скажите, пожалуйста, а где же тут, собственно, север?».

Сверкнула гладь реки. На берегу в небогатом опрятном скверике высится памятник Петру I. Великий реформатор Руси побывал здесь трижды: в 1693, 1694 и 1702 годах. Последний свой кратковременный визит царь посвятил весьма узкой задаче: он лишь поддал жару строителям Ново-Двинской крепости, предназначавшейся для обороны устья Северной Двины от шведов. Но первые два приезда сыграли большую роль как в жизни Петра, так и в судьбе Архангельска. Здесь молодой царь — в 1693 году ему было всего двадцать один год — впервые наяву увидел море и морские корабли, отсюда он совершил свое первое морское плавание, здесь по его указу была заложена первая в России судостроительная верфь, на ней построен и при участии Петра спущен на воду первый морской корабль.