Мэтт Дикинсон - Другая сторона Эвереста

По мере того как я пил, сладость чая смешивалась с горьким вкусом крови, сочившейся из волдырей на моих губах, и я почувствовал, что палатка начинает вращаться. Когда керосиновые испарения, казалось, поглотили меня, приступ тошноты подступил к моему горлу, меня чуть не вырвало. Я перебрался в нашу палатку-столовую, где воздух был чище, уронил голову на колени, стараясь побороть слабость и не свалиться в обморок. Холодный воздух и чай вернули меня к жизни, и вдруг осенила мысль — как странно, что Роджер здесь один.

— Где все?

— Они ушли в базовый лагерь!

— Ох!

Великодушие Роджера стало теперь ещё более очёвидным, передовой базовый лагерь не место, где следует засиживаться, а он ждал здесь несколько дней, в то время как остальные участники уже эвакуировались вниз в более теплый и гостеприимный климат базы в долине Ронгбук в шестнадцати километрах отсюда. Его поступок растрогал меня.

— Спасибо, что вы здесь.

— Ничего, я подумал, что здесь должен быть кто-нибудь, чтобы встретить вас, вернувшихся в Страну Живых.

Я выпил чай, вышел наружу и пошёл как пьяный вместе с Роджером к палаткам. Я знал, что одна из них моя, но в моем полубессознательном состоянии не помнил, какая именно. Роджер указал мою палатку, я расстегнул её и залез вовнутрь, Роджер вытащил из моего рюкзака коврик и спальный мешок и показал на мои ноги.

— Вам не следует спать в ботинках.

Он расшнуровал их и стащил с меня. Я почувствовал замерзшую материю внутренних носков, рвущихся там, где волдыри лопнули, и кровь засохла. В этот момент я испугался. Я не смотрел на свои ноги с кануна штурма, и они выглядели очень странно — вздутые и онемевшие, как пальцы моих рук.

Пока Роджер ходил за питьем, я набрался смелости и посветил фонариком на пальцы ног.

Они были покрыты кровавой коркой. Вначале я ужаснулся, по, приглядевшись поближе, понял, что повреждения поверхностные, кровь была от постоянного трения ноги о пластиковый ботинок и отёки от ударов при вбивании ног в лёд. Также было два небольших участка, прихваченных морозом, и ничего больше. Я представил себе, как мои пальцы могли бы уже почернеть, и началась бы гангрена.

Роджер вернулся. Он взглянул на мои ноги.

— Похоже, вы сохранили ноги.

— Да, похоже.

Роджер одарил меня широкой улыбкой и сказал:

— Увидимся завтра.

Он застегнул палатку, и я услышал его удаляющиеся шаги.

Не имея сил стащить пуховку, я засунул ноги в спальный мешок и укрылся верхним концом спальника. Затем я выпил целый литр чая, ощущая, как горячая жидкость бежит по моему телу.

Мне очень хотелось спать, но мозг теперь очнулся от замороженного состояния и силился догнать события. С событиями было все в порядке, они осознавались с кристальной определенностью, но вот порядок их следования перепутался.

Он всплывет достаточно быстро, но тогда он находился под замком.

Моим основным ощущением было ощущение полного отдыха после тяжелого испытания. Один факт засел в моем мозгу крепче, чем остальные, факт, что я вернулся с горы живой. За это я был благодарен судьбе. Я был одним из счастливчиков.

Вместе с Алом Хинксом и тремя шерпами мы выжили «в зоне смерти» и вернулись невредимыми с вершины Эвереста. Теперь я мысленно пробегал по своему телу, отыскивая повреждения.

Я подсчитал, что потерял одиннадцать килограммов живого веса. Мои ноги были полностью лишены жира, и я мог легко обхватить бедро пальцами обеих рук. У меня было обморожение первой степени двух пальцев и ряд поверхностных повреждений, которые обычны на большой высоте, солнечные ожоги ушей и губ, гноящиеся трещины на пальцах рук и ног. Оба мои глаза имели кровоизлияния, так как капилляры лопнули в процессе восхождения. Мои почки пульсировали с тупой болью от недостатка жидкости в течение многих дней. Мои кишки извергали пугающее количество крови каждый раз, когда я осмеливался их очистить.

Постоянный, мучительный кашель, порванные мышцы вокруг грудной клетки, воспаление горла, терзавшее меня многие недели, теперь я почти не замечал.

Но этот перечень недугов не значил ничего. Гора отпустила меня предельно легко, и я знал это. В физическом смысле моя плата за вершину Эвереста была незначительной. Если Анг Чалдим окажется прав относительно моих пальцев, то я не потеряю ничего. Через пару месяцев я поправлюсь, и не останется ни малейшего признака, по крайней мере, на моем теле, того, что я когда-то вообще был здесь.

Для других двенадцати альпинистов попытка взойти на вершину Эвереста в этот предмуссоный период закончилась фатально. Тела десяти из них до сих пор лежат высоко на склонах горы. Только два трупа уже найдены. Волны шока до сих пор реверберируют по всему миру. Цена страдания семей, друзей и любимых тех, кто погиб, неисчислима.