Григорий Федосеев: По Восточному Саяну

Не было в этом лесу зверей и боровой птицы, и только изредка, нарушая тишину, доносился крик желны, да иногда слух улавливал стон падающей лесины. С тревожным чувством мы погружались в это обширное лесное кладбище. Путь становился все труднее и труднее.

Правда, то, что мы видели, не являлось для нас неожиданным. Местные промышленники рассказывали нам о мертвой тайге и причинах гибели леса.

Еще совсем недавно всхолмленную равнину, в клину слияния рек Кизира и Казыра, покрывал хвойный лес. Он был и на хребтах, оконтуривающих долины рек Амыла и Нички, и на отрогах, изрезанных многочисленными притоками этих рек. Вековая тайга хранила неисчислимые богатства. Не перечесть, сколько было в ней белки, птицы, какая масса кедровых орехов и ягод! А сколько городов, именно городов, можно было выстроить из столетних деревьев!

Но в 1931 году в лесу вдруг появились вредители: пихтовая пяденица, «монашенка» и непарный шелкопряд. Вредители нашли благоприятную почву для существования и размножения.

Очевидцы-промышленники, побывавшие в то время в тайге, говорили: «И откуда только взялась ее такая масса, негде ногою ступить, на ветках, на коре, на земле — всюду гусеницы. Они ползают, едят, точат». Словно густым туманом окутала паутина тайгу, поредела и пожелтела на деревьях хвоя. Лес заглох. К осени тайга покрылась пятнами погибшего леса.

На следующий год вредителя появилось во много раз больше. Шел он стеною, оставляя позади себя обреченные на смерть пихтовые деревья. За три года погибло более миллиона гектаров первобытной тайги.

Очевидцы были поражены тогда прилетом огромного количества птиц: кедровки, ронжи, кукши, а также появлением множества бурундуков. Эти благородные обитатели лесов противодействовали распространению вредителя. Птицы питались личинками бабочки пяденицы, бурундуки поедали усачей. Но спасти лес им не удалось.

Осыпавшаяся хвоя засохших деревьев заглушила жизнь на «полу». Растения, которые любили тень густого леса, погибли от солнца, влажная почва высохла, исчез моховой покров. И, как следствие исчезновения растений, вымерли муравьи, покинули родные места рябчики, глухари, ушли в глубь гор звери, и тайга стала мертвой.

Вредители дошли до границы пихтового леса и погибли от голода.

С тех пор прошло четыре года. С мертвых деревьев слетела кора, обломались сучья и уже успели подгнить корни. От легкого ветра падали великаны, заваливали обломками стволов землю, превращали равнину в непроходимую пустыню.

Неохотно пропускала нас мертвая тайга. Путь оказался заваленным обломками упавших деревьев. Обоз все медленнее продвигался вперед. Люди расчищали проход, работали топорами. От губительных лучей мартовского солнца дорога мякла, лошади чаще стали заваливаться. К четырем часам снег окончательно расплавился, и мы вынуждены были остановиться.

Предстояла первая, долгожданная, ночевка. Забыв про усталость и голод, мы с наслаждением принялись за устройство ночлега: расчищали поляну от снега, валежника, таскали дрова, готовили подстилку для постелей. Людской говор, стук топоров, грохот посуды сливались с ржанием коней. Но вот вспыхнул большой костер, на таганах повисли котлы, все в ожидании ужина притихли.

День заканчивался. За корявыми вершинами мертвых пихтачей багровел закат. Темнело небо. В просветах деревьев, освещенных костром, танцевали силуэты. После ужина лагерь угомонился. Съежившись от холода, у огня спали люди. У возов кормились лошади. Я подсел к костру и сделал первую запись.

«25 марта. 1-й лагерь. Как и надо было ожидать, начало оказалось ужасным. Проходы завалены погибшим лесом, толщина снега более метра. Только благодаря усилиям всего коллектива нам удалось продвинуться на 16 километров, но добраться сегодня до Можарских озер, как намечалось, не смогли. А ведь и люди, и лошади — при полной силе. Что же ждет нас дальше? Мы не должны щадить свой труд, но, чтобы не попасть впросак, не должны и пренебрегать осторожностью. Сегодняшний день для нас серьезное предупреждение. Но человек должен победить! Если мы не достигнем цели, на смену нам придут другие, третьи — они заставят Саяны покориться, открыть свои недра и отдать неисчерпаемые богатства и силы на службу советскому человеку».

Восточный край неба покрылся грязными тучами. Костер, развалившись на угли, напрасно пытался отпугнуть наседавшую темноту. Дремали уставшие лошади. Против меня сидя спал мой помощник Трофим Васильевич Пугачев. Обняв сцепленными руками согнутые в коленках ноги и уронив голову на грудь, он казался совсем маленьким. Его смуглое лицо еще не утратило юношеской свежести. Если бы не борода, которую он тогда отпустил ради солидности, ему ни за что не дать 27 лет. Я смотрел на него и не верил, что в этом свернувшемся в маленький комочек человеке билась неугомонная, полная отваги и дерзаний жизнь.