Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе

«Ну, Лена, ну, голова», — подумал я с удивлением. А Лена развивала успех.

— Протокол у вас с собой? Переверните его. На обороте увидите три квадратика. Под первым написано «Виновен», под вторым — «Невиновен», под третьим — латинские слова. Эти слова и значат: «Совершил, но невиновен». Распишитесь в этом квадратике и шлите на наше имя тридцать девять долларов. И желаю вам счастливого пути, сэр. Будете в Конкорде — заезжайте. Только без протоколов… Да вы не бойтесь, — засмеялась она, — расписывайтесь. И жду вас когда-нибудь у нас в Конкорде. До свидания…

Я зашел в библиотеку института, проверил на всякий случай по словарю смысл латинских слов у третьего квадратика, расписался в нем, выписал чек на тридцать девять долларов, положил все это в конверт, наклеил марку, надписал адрес и задумался.

Не сон ли это? Как все-таки я оказался среди этих странных, но ставших мне такими близкими людей — мужчин и женщин, говорящих на таком непохожем на русский, но ставшем для меня тоже близким языке?

Да нет, какой там сон. Скорее Москва, родные — сейчас нереальность. Ведь уже почти восемь месяцев прошло с тех пор, как я улетел из дома. И маршрут, которым я добрался сюда, к холмам Новой Англии, был таким странным: Москва — Сингапур — Новая Зеландия, В одной Антарктиде был почти три месяца. А потом — Гавайские острова, Лос-Анджелес… И только оттуда, все на восток и на восток, прилетел я сюда. А когда доберусь домой — замкну кругосветное путешествие, оно займет у меня, десять месяцев, как во времена парусных кораблей, а не в век реактивной авиации.

«Досковидные корни в лесах Южной Азии». Эвакуация. Гибрид дизеля и паровой машины. Студент МАИ. Парашютная школа. Занятия альпинизмом. О полетах на ракете. Радостное время завода. Легкоплавкие конусы в огненной струе. Счастливая аналогия и антарктическая экспедиция…

Если бы мне, когда я был еще мальчиком, сказали, что я буду один мчаться ночь на машине через холмы и леса в местах, где играли когда-то звери и дети, описанные Сетоном-Томпсоном, я бы не поверил. Не поверил бы я и тому, что попаду в эти места из снегов и льдов Южного полюса.

Я провел детство в маленьком домике на окраине Москвы. Конечно же взахлеб читал книги Амундсена и Нансена о полярных путешествиях, но все, что там было написано, не возбуждало желания последовать за ними. Уж слишком героически нереальными казались их свершения.

Обычно после школы я садился на трамвай и ехал в Политехнический музей к отцу, который работал там научным сотрудником отдела сельского хозяйства. Он кормил меня обедом в столовой, а потом уходил работать, предоставляя мне возможность ходить по музею одному. Ведь родители не хотели, чтобы я беспризорно болтался на улице, а заниматься со мной им было некогда, они много работали. Мама была учительницей химии в школе и тоже была занята до вечера.

Основное время я проводил конечно же в сельскохозяйственном отделе — в одном из пустынных, редко посещаемых залов, рядом с кабинетом для научных сотрудников, где трудился отец. В этом зале стоял непонятно как туда попавший настоящий комбайн «Сталинец», и за этим комбайном, у стены, было очень хорошо играть в разные игры, читать книги, делать уроки или лазить по лестнице на верхний ходовой мостик комбайна.

Я любил также ходить в отдел морского флота, где можно было увидеть настоящий скафандр водолаза и различные модели, показывающие работу ЭПРОН. Так сокращенно называлась «Экспедиция подводных работ особого назначения» по подъему затонувших судов и различных сложных подводных работ. Я много читал об этой экспедиции, о ней довольно часто писали в газетах и журналах. Но чтобы быть водолазом, надо быть таким здоровым и сильным. А я считал себя таким слабым и болезненным. Нет, ЭПРОН не для меня, хотя профессия моряка, штурмана дальнего плавания вполне возможна.