Владимир Иорданский: Африканскими дорогами

Насколько влиятельны в Камеруне консервативные, связанные с отмирающими, архаичными общественными отношениями слои населения? Сопоставление севера и юга подтверждало существование глубоких различий между двумя областями и неизбежно подводило ко второму вопросу: не являются ли эти различия источниками расхождений и конфликтов?

Это проблемы жгучей актуальности для любой африканской страны. Мне повезло. Через день после моего приезда в Гарву открылся первый съезд правящей в стране партии — Камерунского национального союза. Он собрался в недавно отстроенном Доме партии.

В своем большинстве партии в Африке создавались «снизу». Они постепенно укреплялись организационно, завоевывая влияние. Но часто инициатива их образования исходила сверху, от политических деятелей, уже находящихся у власти.

В тот период, который историки называют временем политического пробуждения Камеруна, то есть когда от более или менее стихийных и неорганизованных форм протеста против своего порабощения народ колонии перешел к созданию первых собственно политических союзов и ассоциаций, в стране возникло множество мелких, не имеющих глубоких корней «партий». Обычно это были группки людей, связанных общностью этнического происхождения, либо знающих друг друга по совместной учебе, или же одной веры, одного церковного прихода.

Исключение составила единственная политическая организация — Союз народов Камеруна. Ее вдохновителем был Рубен Ум Ньобе, несколькими годами позднее погибший от французской пули в лесной засаде. Под его влиянием молодой Союз не ограничился модными среди местных политиканов верхушечными соглашениями «в своем кругу». Партия сумела завоевать авторитет в трущобах Дуалы и Яунде, ее активисты обращались к крестьянам затерянных в джунглях деревень. Эмблемой партии стал черный краб, от португальского названия которого якобы пошло само слово «Камерун». Очень скоро он превратился в символ независимости и воссоединения. Союз энергично добивался, чтобы разделенная между Францией и Англией страна объединилась в одном демократическом государстве.

В мае 1955 года наступила тщательно подготовленная колониальными властями развязка. В крупнейших городах страны были спровоцированы беспорядки, что послужило поводом для вмешательства заранее подтянутых частей жандармерии и армии. Действовавшая легально партия после мая ушла в подполье, оставляя за собой кровавый след убитых, замученных, схваченных полицией активистов. Тяжело раненная, партия не сдалась. В стране началась партизанская война, ставшая первой в современной Тропической Африке войной крестьянства против колониального гнета.

Никто в Камеруне не забыл этих совсем недавно заполненных временем страниц истории. Да и трудно было забыть факты, решительно повлиявшие на судьбу независимого Камеруна. Самая популярная в массах на юге партия была исключена колониализмом из политической жизни. Больше того, и власти независимой республики унаследовали от колониализма драматичный конфликт с Союзом народов Камеруна. Хотя многие из задач молодого правительства совпадали с целями Союза, между ними пролегла пропасть.

Власти молодой республики оказались в трудном положении. Север и юг страны различны в силу исторически сложившейся обособленности двух областей. К этому добавлялась и проблема сближения между восточными и западными районами. Западный Камерун после первой мировой войны оказался под мандатом Великобритании, и большая часть его включена в состав Нигерии. Если на востоке страны интеллигенция формировалась на базе французского языка и французской культуры, то на западе господствовали английские веяния. Долгое время между двумя областями имелись лишь слабые экономические связи.

Местническая ограниченность, племенная замкнутость, слабость связей между отдельными областями стали на первых порах главными политическими заботами молодого правительства, возглавляемого президентом Амаду Ахиджо. В одной из своих речей он утверждал: «Не секрет, что в нашей Африке, где племенной мир еще жив, а понимание идеологической верности находится в зародышевом состоянии, у партии существует сильная склонность отождествлять себя с племенной группой, выражать честолюбие отдельных личностей или же превращаться в комитет по защите интересов отдельных и ограниченных групп. В этих условиях политическая жизнь становится клубком племенных столкновений под прикрытием лишенных всякого национального идеала и действующих с полной безответственностью политических группировок».