Александр Юрченко - Крепости и замки Сирии эпохи крестовых походов

Крепость была взята Нур ад-Дином в 1152 году. Через двадцать лет Раймунд III пообещал отдать Кастель Руж ордену госпитальеров, если монахи-рыцари вернут её в «лоно» Триполийского графства. В 1177 г. госпитальеры отбили её у арабов, но ненадолго, в 1188 г. крепость захватил Салах ад-Дин [57]. Только в начале XII века госпитальеры вернули Кастель Руж в свою собственность и владели ею до 1289 г., когда крепость взял штурмом султан Калаун [58].

Я поднимался по лестнице на крышу донжона, освещая фонариком дорогу. Рядом на стене высвечивались какие-то надписи и знаки, видимо, сделанные рукой монахов. В морской дымке виднелись очертания острова Арвад, до Средиземного моря оставалось около пяти километров. Наверное, так же, как я, смотрел на остров последний рыцарь Кастель Руж. Тортоза далеко, а мощный замок Крак де Шевалье уже сдался мусульманам. Надежды на спасение не было. Слишком ненавистны султану Калауну были госпитальеры – самые мужественные рыцари из всех военных сил крестоносцев. А может, всё-таки Калаун поступил так же, как султан Бейбарс, разрешивший эвакуировать гарнизоны замков Крак де Шевалье и Маркаб [59]. И ушли они сначала в Тортозу, а потом переправились на остров Арвад [60].

Мне предстоял путь в Тортозу (современный Тартус), до которой оставалось одиннадцать километров. Этот путь я хотел пройти пешком, как Томас Лоуренс, но посчастливилось пройти только четыре километра, меня подобрала машина, следующая до Тартуса. Я не стал отказываться.

Мы приехали в город ещё в светлое время суток. Благодетель, подобравший меня на шоссе в семи километрах от Тартуса, отказался от денег.

– Нет, нет. С путешественников я не беру, – объявил он, высаживая меня в центре города, возле Кадмус ст., и дал домашний адрес на случай, если я не устроюсь в гостинице.

Пройдя по центральной улице с музыкальным названием Аль-Тавра (почти – литавры) мимо огромного парка к площади с часами, я повернул налево и остановился у небольшого отеля с европейским названием «Дэниел», рекомендованного мне сирийскими друзьями. Хозяин отеля, молодой человек лет двадцати пяти сдал мне номер на две ночи за 30 долларов и рассказал, что основные достопримечательности Тартуса, собор и крепость, находятся в двух шагах от гостиницы.

Утро я начал с осмотра крепости. Найти её и понять, что перед глазами знаменитая Тортоза – оплот госпитальеров в Сирии, было очень трудно. Фактически, территория крепости – это жилой район Тартуса, называемый жителями старый город; он застроен так плотно, что яблоку негде упасть.

Внутренне я завидовал путешественникам, видевшим крепость во всей её первозданной красе. Те же чувства испытывал и Лоуренс Аравийский, когда проходил здесь во время своего юношеского пешего перехода по Ближнему Востоку. Лоуренс располагал планом крепости и её описанием, сделанным французским историком Эммануэлем Реем [61]в 1871 году, и полагал, что француз сорок лет назад мог видеть замок в лучшей сохранности, чем он в 1909 году. Мой поход и время Лоуренса разделяли сто лет: значит, мне достались жалкие крохи от увиденного Томасом Лоуренсом. Правда, барон Эммануэль Рей, в свою очередь, то же самое мог сказать в адрес своих предшественников. Один из них, посланник императора Священной Римской империи Отто Четвёртого Вильбрандт из Ольденбурга, путешествуя по Ближнему Востоку с целью подготовки 5-го крестового похода, был здесь в 1212 году на пути из Бейрута в Антиохию [62]. Слава Богу, он оставил записи, по которым можно было судить о Тортозе периода её расцвета. Вилбрандт высоко оценил стратегическое положение Тортозы. Особо отметил наличие гавани, в которой стояли генуэзские и венецианские суда. По его описаниям, крепость в плане имела вид прямоугольной трапеции, самая длинная сторона которой выходила к морю. Параллельные стороны трапеции сегодня окаймлены набережной Аль Корниш и улицей Аль Аюби, улица Халед ибн аль-Валид примыкает к её прямоугольной стороне.

Спустившись по улице Халед ибн аль Валид до бензоколонки и обойдя её с левой стороны, я прошёл в узкий тёмный переулок. Дойдя до его угла, я обнаружил, что оказался между двумя поясами стен в том месте, где крепость отделялась от города рвом. Сводчатый проход, построенный уже в более позднее время, вывел меня на территорию замка. Этот вход я видел на плане французского барона-историка, так что найти его было не очень сложно.

Двор замка в наше время представлял собой городскую площадь, застроенную по периметру жилыми строениями. Ветер с моря перекатывал по ней обрывки газет и пластиковых пакетов, стая мальчишек гоняла в углу дырявый футбольный мяч. За ними я заметил что-то наподобие зала с разрушенной стеной. По плану Вилбранта, здесь должен был находиться большой зал для торжественных встреч. Его длина была 44 метра – половина современного футбольного поля, а ширина 15 метров, сейчас сохранилась лишь половина. Когда-то зал украшали гранитные колонны античного происхождения, свет в середину проникал через двойной ряд нарядных окон. Вдоль стен были расставлены рыцарские доспехи, трофеи и боевые знамёна, захваченные у мусульманской армии. В северо-восточной части площади начинается улочка, которая вела к некогда изящной часовне, от которой остались остатки входа. Колоссальный донжон, описанный Вилбрандом из Ольденбурга, находился на западной стороне цитадели со стороны порта. Сейчас он напоминает двухэтажный дом с вырезанными местными жителями окнами и встроенными балконами. Сохранилась только эта нижняя часть башни и то из-за того, что выложена массивными каменными блоками. Верхнюю часть, как и большую часть стен и башен, растащили местные жители, которые строили из подручного материала свои жилища. Часть из них так облепила остатки стен и башен, что найти первозданные участки крепости задача не из лёгких. Донжон был самым мощным укреплением Тортозы. Когда в 1187 г. после разгрома крестоносцев в битве под Хитином [63]Салах ад-Дин подступил к городу, госпитальеры, которым не под силу было оборонять всю крепость, укрылись в донжоне и оказали такое сопротивление, что грозный арабский полководец был вынужден снять осаду.