Юрий Степанчук - Звезда и ключ Индийского океана

Подошел сирдар — так называется на Маврикии человек, распределяющий работу на плантации. В его задачу входит учет срубленного тростника и контроль за тем, как он собран и уложен на решетки. От сирдара зависит, какой участок получит бригада, и в конечном итоге размер заработка. Сирдар представляет здесь владельца плантации, и наше с Анандом участие в сегодняшней рубке было с ним согласовано.

Ананд поинтересовался, как велика дневная норма одного рубщика.

— На троих — пять с половиной тонн тростника срубить и уложить на решетки, — ответил сирдар. — Риад и его бригада справляются с этой нормой. Видите, втроем они взяли шестнадцать рядов и идут быстрее других… И срез у них — как полагается.

Спокойная приветливая речь видавшего виды пожилого человека. Когда сирдар отошел в сторону, я сказал Ананду о своем впечатлении.

— На Маврикии служба сирдара существует с рабовладельческих времен, когда надсмотрщики ходили по ;плантации с плетью. Времена изменились, но отношения зависимости и подчинения остались.

Мы присели на собранном тростнике, и Ананд продолжал:

— Из поколения в поколение одни владеют этими плантациями и сахарными заводами, а другие работают на них. Среди владельцев заводов и плантаций есть такие, кто ведут свою родословную от рабовладельцев. Словно клещами вцепились они в эту землю, и пока никакая сила не может их отсюда выкурить…

— Я видел их на открытии сезона рубки тростника. Двести тридцать восьмого…

— Да! Именно столько! Почти два с половиной столетия они здесь делают «сладкие» деньги на горбе таких вот ребят, как Риад.

На горизонте показался красный диск солнца, и стало совсем светло. По океану, который начинался всего в сотне метров от нас, пробежала яркая полоса. Легкая дымка рассеялась, и все вокруг налилось сочными красками. Утро вступило в свои права.

— Отдохни, — сказал Ананд Риаду, когда мы снова подошли к рубщикам.

— Сейчас будем завтракать… Да, пожалуй, пора.

Перед тем, как мы сели в кружок и развязали свои сумки, Ананд взял мачете и принялся рубить. Он хотел доказать Риаду, что не совсем еще забыл дело, которому его обучали в детстве. Взял в руки мачете и я. При первом же взмахе он застрял у меня в мясистом стебле, и я с трудом вытащил его оттуда. Чтобы срубить стебель, мне приходилось по два-три раза рубить по одному и тому же месту. Наши с Анандом неуклюжие движения вызвали улыбки рубщиков, посыпались шутки, советы. Видно, немного находится энтузиастов со стороны, поэтому наше старание освоить трудное мастерство рубщика им понравилось.

Все принесли с собой на завтрак большие бутылки с водой, рис, приготовленный по-индийски, со специями.

— Ты совсем разучился рубить, — подшучивал над Анандом Риад, — наверное, и сирандены наши забыл! Ну-ка, отвечай, только быстро. Мой дом желтый внутри и белый снаружи?

— Яйцо, — ответил Ананд.

— Я деревянный. Когда на мне листья, то нет корчей, а когда есть корни, то нет листьев?

Ананд задумался, что вызвало веселый смех присутствующих. На сирандены (загадки) нужно отвечать мгновенно.

— Парусник, — наконец-то нашелся Ананд.

— Моя десятилетняя Памела отвечает быстрее, — сказал Риад.

Ананд улыбался. Эта игра, видно, напомнила ему детство.

— Слушай внимательно и говори сразу, — продолжал игру Риад, — а то наш гость подумает, Что ты вырос не на Маврикии или забыл все, чему тебя здесь учили. Слушай! Тот, кто видит, не берет; кто берет, не ест; кто ест, того не бьют; кого бьют, тот не кричит; а кричит не тот, кто плачет!

— Да ну тебя! Разве тут можно что-нибудь понять? — смутился Ананд.

Неужели он действительно не знает ответ или, может быть, хочет доставить удовольствие друзьям?

— Это же негритенок, который срывает банан в саду, — не выдерживает сидящий напротив меня парень, — его глаза видят банан, руки берут; руки берут, рот ест; его бьют по спине, но кричит не спина, которую бьют, а рот, и плачет не рот, а плачут глаза. Ну, понял?

— Да, понял, — отвечает Ананд, по-детски улыбаясь.

Солнце уже немного поднялось, и его лучи принесли так много тепла, что поневоле подумалось о спасительной тени.

— А в Советском Союзе есть сахарный тростник? — спросил вдруг Риад.

— Есть, но мало, — сказал я.

— Ты же видел, что мы рубили не так ловко, как вы, — пришел мне на выручку Ананд. — Как в этом году заработки?

Наши собеседники помрачнели.

— В последние годы нас все больше загоняют в угол. Цены растут, мы не можем свести концы с концами. Одна надежда на профсоюз, который мы хотим у себя создать, но нам нужно добиться, чтобы его признали сахарозаводчики, а это не так просто.