Виктор Кирюшкин - Говорящий ключ

Марченко заглянул в темный лаз пещеры, напряженно прислушался. Немая тишина нарушалась лишь мерным шумом дождя. Огромная каменная глыба прикрыла старателя от дождя, тяжелой громадой нависая над входом в пещеру. Марченко вскарабкался по уступам скалы к основанию глыбы и долго шарил в темноте, нащупывая что-то. Наконец его рука попала в глубокую щель. Старатель осторожно выгреб из щели мелкие камешки. Дробно застучав, они посыпались вниз. Марченко, прильнув к скале, замер, слился с темными ее уступами. В пещере по-прежнему было тихо.

Через минуту, ловко спустившись вниз, Марченко черной тенью метнулся в сторону от пещеры. Под сводом, шипя и выбрасывая искры, тлел огонек, уходя все глубже в щель между глыбами базальта. Затем глухой звук взрыва заставил вздрогнуть землю. Своды пещеры тяжело осели, прочно закрыв узкий вход. Марченко, выйдя из укрытия, не таясь, подошел к беспорядочному нагромождению камней, постоял с минуту, прислушиваясь и злорадно усмехаясь, прочертил рукой в воздухе крест.

***

Исчезновение Воробьева и Нины встревожило всех участников экспедиции. Антип Титыч Юферов в сотый раз обдумывал, где искать Николая Владимировича и радистку. Разведчики бесполезно бродили по тайге, но никому из них не удалось даже наткнуться на какие-либо следы начальника экспедиции и его спутницы. Они словно канули в воду. Впрочем, следы были: полуободранная туша медведя на берегу ключа и залитые дождем остатки костра говорили о том, что Воробьев и Нина побывали здесь до последнего сильного дождя. Какое-то обстоятельство помешало Воробьеву снять с медведя шкуру. Юферов и Большаков никак не могли подумать, что Воробьев оставил медведя неосвежеванным просто из-за своего неумения это делать. Для обоих таежников это было совершенно обыденным делом. Поэтому они строили различные догадки о том, какая причина заставила геолога и радистку оставить медведя наполовину освежеванным. Дождь смыл другие следы, которые могли остаться на берегу ключа. Не было каких-либо признаков пребывания людей где-нибудь поблизости. Был один путь — по воде, но Большаков категорически отверг этот вариант, выдвинутый было Юферовым в первый день поисков. Он вывел Юферова на косу, показал на реку ниже ключа.

В полукилометре от впадения ключа берега реки суживались, с обеих сторон над водой высились отвесные скалы, образуя ущелье. Пройти здесь было нельзя. Кроме птиц да горных баранов, едва ли какое-нибудь живое существо могло удержаться на этих гладких скалах. Спуститься по реке без лодки тоже было невозможно. Стесненная скалами вода мчалась в ущелье с бешеной скоростью и даже издали были видны буруны, все время вскипающие на середине реки. Путь вниз по реке был отрезан. Оставалось искать вверх по ключу и в другие стороны, а также на противоположном берегу реки, куда можно было переправиться вброд немного выше устья ключа. Это направление Юферов поручил Большакову и Павлу Вавилову. Сам же, захватив Хакаты, отправился вверх по ключу, а Афанасия Муравьева послал на стан с приказанием погрузить имущество экспедиции на плот и сплавить вниз, к устью ключа. Юферов рассчитывал возобновить поиски Воробьева, когда все разведчики будут здесь.

Двигаясь вверх по ключу, мастер внимательно осматривал берега, надеясь найти какие-нибудь признаки пребывания Николая Владимировича и Нины. Как истый приискатель, он знал, что Воробьев не мог оставить ключ неисследованным и обязательно должен был пройти до его вершины. Так сделал бы он на месте Воробьева. На всякий случай он захватил с собой один из матерчатых мешочков, в которые Воробьев собирал образцы пород. Буровой мастер надеялся на нюх Хакаты, то и дело совал мешочек под нос собаке, заставляя ее искать следы. Но Хакаты виновато вилял хвостом, глядел на него и особенной активности не проявлял.

— Эх ты, а еще собака! — ворчал буровой мастер. — Какой же ты пес, коли искать не можешь. На, нюхай еще разок, — он снова доставал мешочек из кармана и совал его под нос Хакаты. Тот отскакивал, тряс головой, громко чихал. — Расчихался! На, нюхай, нюхай, говорят тебе, — ворчал Антип Титыч.

Хакаты, покосясь на него, отбежал в сторону.

— Что, не хочешь? Ах ты... — Юферов запнулся, увидев в своей руке не мешочек Воробьева, а кисет с табаком. — Ишь ты. Не хочешь, не надо. Сам понюхаю.

Он усмехнулся, поняв свою ошибку, достал со дна кисета щепотку пыли, поднес к носу, чихнул и рассмеялся.

— Вот как мы с тобой, брат, нанюхались, теперь тебя не подманишь к мешочку. Ну, что ж, будем так искать — не на нюх — на глазок.