Константин Бадигин - Седовцы

«Сталин» приближался, и перед нами вырастали детали: ящики, какие-то бочки па снегу, кучи шлака, осыпанные снегом, какие-то тюки на палубе, покрытые брезентом, деревянный мостик, связывавший, очевидно, корабль со льдиной. Теперь льдину разломало, и мостик повис в воздухе. Видны железные трубы, выходящие из палубных построек, — следы временного отопления.

Загудел гудок «Седова». Несколько секунд он говорил густым басом, а потом запел тоненьким голоском, точно застудил его где-то в высоких широтах. Между ледоколами лежало теперь не больше десятка ледяных обломков и несколько торосов.

У борта толпились седовцы. Мы начали их считать, но, как назло, то один, то другой отходил в сторону. Чья-то фигура виднелась на капитанском мостике, остальные были на носу. Сколько их? Мы считали слева направо, справа палево и не могли насчитать больше тринадцати человек. Неужели кто-нибудь заболел? Но беспокойство быстро рассеялось. Вот бежит еще один. Теперь все седовцы налицо, все пятнадцать.

Флагманский корабль медленно проходит мимо. Совсем рядом-строгие квадратные буквы: «Георгий Седов». Над ними-люди ,в оленьих малицах, радостные, улыбающиеся, без шапок, несмотря на мороз. Они машут руками, кричат:

— Да здравствует великий Сталин!

— Да здравствует наша родина!

— Привет флагману арктического флота!

В ответ с борта флагмана летит:

— Привет отважным победителям Арктики!

— Да здравствует наш родной и любимый Сталин! — кричит Папанин.

Раздается громовое «ура».

Флагман подходит к правому борту «Седова». Озаренный юпитерами кинооператоров, корабль словно плывет в воздухе. Седовцы перебегают с носа к середине судна.

Они забыли о холоде, ветре. Они продолжают кричать «ура».

Бадигин спускается с мостика, подходит к борту. Он ослеплен ярким светом.

— Я ничего не вижу. Кто со мной говорит?

Рядом с ним — старший помощник Ефремов, помполит Трофимов, врач Соболевский, радист Полянский, гидрограф Буйницкий.

Бадигин продолжает:

— Долго мы вас ждали, все глаза проглядели!

— Почему долго? — спрашивают с борта «Сталина». — Пять часов к вам шли.

И верно: флагманский ледокол шел от места своей последней стоянки всего пять часов.

В 12 часов 07 минут оба корабля были вместе. Их разделяли десять метров.

Спустили на лед трапы.

— Идите к нам, Константин Сергеевич, — пригласил Папанин, — все идите.

— Все? Не можем все, — ответил Бадигин: — у нас пары подняты.

Тогда к Папанину подошел машинист «Сталина» Алферов, брат седовского машиниста Алферова, и сказал:

— Иван Дмитриевич, разрешите, я туда пойду и за них буду стоять. Пусть уж все сюда идут.

И вот по трапу поднимаются пятнадцать седовцев, пятнадцать героев. Папанин обнимает их одного за другим, крепко целует.

— Братки родные! — приговаривает он, передавая их в объятия капитала.

Потом седовцев целовали и обнимали моряки, знакомые и незнакомые.

— Наконец-то мы вместе! — восклицает Бадигин. — Как ждали вас, как ждали!

Через несколько минут начинается митинг. Сначала говорит Папанин. Ему отвечает Бадигин. Они произносят короткие пламенные речи. Их слушают с величайшим вниманием, аплодируют. Оркестр играет «Интернационал».

Митинг окончен. Дороем гостям показывают фотографии родных, снятых в Москве, и они долго всматриваются в лица жен, матерей, отцов, детей…

А репродукторы разносят по кораблю фамилии лучших моряков флагманского корабля, завоевавших право перейти на борт «Седова» и помочь седовцам отвести корабль в Мурманск.

Кипит на корабле радость.

Кипит на корабле работа.

Корабль готовится в обратный путь.

Карта дрейфа «Седова»

Дрейф «Седова». Путь ветра. Схемы.

Схема 1

Схема 2

Схема 3

Арктика в Атласе мира 1940 г. На карте показан маршрут дрейфа ледокола «Седов».