Герберт Тихи: Край безымянных вершин (отрывки)

– Нет, кажется, нет.

– А из чего их делают?

– Из золота, чистого золота, которое намывают из речной гальки. Ведь здесь живут бедные люди, у них нет денег на дорогие покрывала и одежды из Индии и Тибета. Вот и приходится довольствоваться золотом.

Я извинился за свою назойливость и сказал, что, конечно, покрывала и шерстяные платки – это очень красиво и даже модно, но, тем не менее, большинство женщин в Европе и Америке было бы неизмеримо более счастливо, имея головной убор из чистого золота.

Женщины смотрели на меня недоверчиво: подшучивает, небось. Да и можно ли ожидать иного от мужчины, у которого нет своей земли, который бродит кругом, как нищий, и выпрашивает плоды чужого труда, собранные на чужих полях!

Они закивали сурово и укоризненно. Солнечные блики играли на золотых скатах.

На следующее утро проводник предупредил, что может идти с нами только еще один день, до деревни Корк. Дальше будет уже так жарко, что ему придется возвращаться со своими яками домой.

С высокого склона мы спустились к берегу Барбунг Кхола и во второй половине дня пришли в Корк. Здесь проходит граница, ниже которой тибетцы не водят своих яков и овец, опасаясь погубить их. Правда, Корк лежит на высоте 3200 м, но высокие горы не подпускают к долине ветры.

Весь следующий день мы посвятили отдыху и разбору снаряжения. Местные жители продали нам мед, страшно сладкий и полный мертвых пчел. Мед быстро подорожал, как только они обнаружили, что он пользуется большим спросом. Первая пиала стоила одну рупию, а за вторую с нас запросили уже пять!

День отдыха я использовал для того, чтобы совершить восхождение на одну из ближайших вершин. Мне хотелось найти путь к вершине Чурен Химал. Но карта, на которой был обозначен большой отлогий ледник, ошиблась: все подступы к леднику преграждали покрытые снегом крутые скалы. Усталый и разочарованный, вернулся я вечером в лагерь…

Боязнь жары и малярии, казалось, преследовала всех местных жителей, и, распрощавшись с проводником, мы с большим трудом уговорили четырех коркцев проводить нас до Таракота. Так мы и двигались, нанимая в каждой деревне новых носильщиков.

Каждый раз, приближаясь к очередной деревне, мы строили большие планы. В нашем походном хозяйстве все время чего-нибудь не хватало: меда, куска мяса. муки. Когда мы спрашивали, можно ли купить тот или иной продукт, нам отвечали, что, конечно, но только не здесь, а в следующей деревне, где он имеется в неограниченном количестве.

– Мы бедные, а вот завтра вы приедете в Талкот (Дхалаун, Локондо), там есть все: куры, яйца, рис, мука – сколько угодно!

С Тибрикотом у нас были связаны особенно большие ожидания: на моей карте он выглядел настоящим крупным городом. И когда мы подошли уже совсем близко, я сказал Пазангу:

– Теперь уже недолго. Город рядом, может быть, за следующим поворотом.

– Может быть, – отозвался Пазанг, и мы решили дождаться носильщиков, чтобы войти в город в полном составе.

Вскоре они догнали нас, и Пазанг на всякий случай спросил:

– Далеко еще до Тибрикота?

– Так вот он, – последовал ответ, и носильщики указали на несколько домишек, ютящихся на противоположном склоне…

Последний отрезок пути мы одолели, ощущая легкое разочарование. И все-таки два дня. проведенные в Тибрикоте, останутся в памяти, озаренные ореолом радушия и гостеприимства.

Правда, поначалу все выглядело не очень многообещающе. Как обычно, мы спросили старосту; нас провели к старику, который в этот момент вытирал нос маленькой девочке. Столь незначительное событие, как прибытие альпинистского отряда, не могло прервать этого важного занятия. Лишь управившись с носом внучки, старик вопросительно взглянул на нас и заговорил таким оглушительным голосом, что мы невольно оторопели.

Однако голос этот не означал ничего плохого, просто староста был глуховат и, подобно всем тугоухим, старался говорить так, чтобы слышать самому.

Пазанг изложил наши пожелания: квартира, дрова, вода и немного еды. Он добавил, что у нас есть рекомендательное письмо от правительства, предлагающее оказывать нам содействие.

Помимо старосты, в Тибрикоте нашелся еще один грамотный человек – тоже старик, и тоже тугоухий. Вдвоем они принялись тщательно изучать наш документ – не потому, что не доверяли, а просто потому, что были счастливы возможности осуществить столь важный служебный акт. Правда, с очками у них явно было не ладно: они то и дело консультировались друг с другом относительно толкования отдельных знаков, причем от их голосов сотрясалась вся долина.